Это я ущипнула его за голое тело, подсунув руку со спины под рубашку. Хорошо, что как раз в это время у профессора Ваутерса — руководителя всей голландской группы — созрела идея, как закруглить эту неловкую сцену подобающим образом, и на выдавленное сквозь зубы «сучка!» никто не обратил внимания.
На довольно сносном и простом английском Ваутерс предложил.
— А что если мы предоставим нашей прекрасной паре возможность обсудить все наедине, а послезавтра отметим их помолвку на банкете?
— Банкете? — не сразу понял декан, нахмурившись. — Ах, на банкете! Что вы, это неловко… Да и зачем так афишировать?
— Затем, что пойдут слухи, мсье Донской, — с невозмутимым видом, чуть поджав губы, пояснил голландец. — И желательно объяснить их научному сообществу благородными намерениями… если мы хотим продолжать наше полезное сотрудничество с вашим университетом, разумеется.
Я на физическом уровне почувствовала, каким железным усилием воли Матвей Александрович успокаивает себя — чтобы не взорваться и не послать всех на три буквы — голландских коллег, ректоршу. Меня. И вся сжалась внутренне, вспомнив, что мне еще предстоит объяснение, и вот тут он явно не станет сдерживаться.
Однако, пока еще сдерживался, и на удивление успешно.
— Разумеется, — ответил он профессору Ваутерсу. — Не вижу никаких проблем представить мою… невесту научному сообществу.
И сжал мое плечо так, что теперь точно останутся следы.
Я поняла, что хуже уже не будет и решила отомстить.
Радостно подпрыгнув и захлопав в ладоши, будто девочка, которой только что подарили пони, я кинулась ему на шею.
— Банкет! Боже, как это здорово, Матвей! Мы ведь еще не были на людях… Заодно и кольцо продемонстрируем! Ты ведь купил мне кольцо, правда, дорогой? — декан деревянно кивнул, по виду только что в обморок не падая. — И платье выгуляю! Ну, помнишь, то кружевное — от Кавалли?
Следующий кивок больше напоминал судорогу.
— Конечно помню… дорогая.
— Ну вот и замечательно! Ждем вас обоих с нетерпением. А пока позвольте откланяться, — профессор Ваутерс и в самом деле чопорно поклонился, будто был японцем, а не голландцем. — Увидимся в пятницу.
Толпа профессоров во главе с ректоршей покинули кабинет, тихо обсуждая происходящее, я же в отчаянной попытке рванула за ними — позволить Донскому перебеситься в одиночестве.
Не тут-то было. Мертвой хваткой меня схватили за запястье и развернули, плотно закрывая за мной дверь.
Ох… В ожидании расправы я закрыла глаза.
----------------------
(1) Isn't it so, my freinds? — Не так ли, друзья мои?
Глава 8
— Ты подлила мне… что?! — он шагнул ко мне быстрее, чем я успела выдохнуть после последнего предложения. Если можно назвать предложениями тот несвязный лепет, которым я пыталась одновременно рассказать, что натворила, и оправдать себя жалобами на его же, декана, несправедливость.
«Ну вот не завалили бы мой проект так несправедливо, ничего бы и не случилось… Это же очень обидно, когда так режут — вы же понимаете? Сами же учились… Работаешь-работаешь, ночами не спишь, потом — бац! И все прахом!»
На слове «бац!» я выразительно резанула рукой воздух и остановилась, чтобы перевести дух, однако мое горло тут же сжали железными пальцами, и вдохнуть не получилось.
— Ты подлила мне… ЧТО?! — заставив подняться на цыпочки, Матвей Александрович буквально пришпилил меня рукой к стене.
У него был настолько озверелый вид, что даже голос не был похож на человеческий — казалось, в декана вселился сам дьявол.
— Афродизиак… из… кордицепса… — прохрипела я, задыхаясь. — Очень дорогой… между прочим…
После кольца и платьишка от Кавалли это звучало двусмысленно.
— Мне еще и за афродизиак тебе заплатить? — прорычал он, вздергивая меня выше.
Сдаваться я не собиралась, хоть и чувствовала, что сейчас сознание потеряю.
— Было бы… неплохо…
Господи, в меня-то кто вселился?! Нет бы каяться, прощения просить, обещать все исправить… Бессмертная я что ли?
Несколько последующих минут были пропитаны ненавистью и молчаливыми пожеланиями мне перестать быть бессмертной и сдохнуть. Раздувая ноздри, декан тяжело дышал мне в лицо, продолжая сжимать ладонью шею.
Потом вдруг резко отпустил, толкнул от себя и… расхохотался — сухим, злым смехом, совершенно без юмора. Даже не истерически, просто до странности сухо и без эмоций. Будто смеялся переводчик за кадром иностранного фильма.