Глава 5.1 Горан
Темно.
Где-то капает вода. Мерно падает, налившись до крутых бочков, повиснув на секунду на тонкой ножке – но зов полета уже взял свое, обратно не вернуть, впереди манящая сладость падения. И неизменная встреча с холодным камнем – разбившись от него, останется только одно, стечь в черное подземное озеро.
По нему идут круги, неправильные, от большего к малому, от краев к центру. А внутри кто-то есть. Смотрит из глубин, прожигая ненавидящим взором, жаждет встречи, а пока таится и набирается сил. Сил, которые будут обращены против меня.
Я подхожу ближе, опускаюсь на корточки и тяну к черной воде руку. Кончики пальцев, дрожа, замирают над ровной, как зеркало, гладью. Потому что вокруг сгущается Тьма. Та самая, с которой мы так давно не встречались. Та, что ждала, терпеливо и метко, зная, что время все равно приведет меня к ней. Ведь это неизбывно – мы обречены друг на друга. Навсегда.
Смех, шорохи, плач, шепот голосов – все сливается в один равномерный гул. Он поднимается к сводам пещеры, его распирает от чувства собственной значимости. И это самодовольство, оттолкнувшись от камня, усиливается многократно, падает вниз – обухом разящего топора, гильотиной на тонкую шею с бьющейся припадочно жилкой, которая вот-вот будет перерезана и все вокруг окропит брызгами алой крови…
Я открыла глаза, усилием вынырнув из липкого кошмара. Полежала, восстанавливая дыхание и думая о том, что давненько меня не посещали такие сновидения. Не просто сумбурная работа мозга, который стремится избавиться от накопившегося в подвалах подсознания мусора, а разговор со мной тех сил, которым я названия не знаю. Они берегут меня всю жизнь, помогая выжить, достичь, понять – пусть даже и то, что за гранью для осознания человеком.
Рядом спал Горан. Как всегда, обхватив жену руками и ногами, прижавшись и обжигая горячим телом. Осторожно выбралась, проявляя чудеса акробатики. В какой-то мере это даже квест – не разбудив супруга, встать с постели. Крайне редко удается. Но иногда мне нужно побыть одной, наедине с собой и ангельской интуицией. Как сегодня.
Накинув халат, я бросила взгляд на него спящего. Нежность окатила изнутри обжигающей волной счастья. Он мой, только мой! Такой любимый, желанный, страстный, ревнивый, красивый! Мой бесподобный Горан Драган! Пусть я не умею любить так ярко, «на разрыв аорты», как он, показывать это ежесекундно, делая меня самой счастливой женщиной на свете, говорить об этом постоянно.
У меня другие доказательства того, что мое сердце, душа, тело, вся моя жизнь принадлежат только ему. Вот они, спят в колыбельке, как всегда, держась за ручки с такими крошечными пальчиками, что боязно к ним даже прикасаться. Сопят курносыми носиками, дергают ножками во сне, как котята. Кудряшки прилипли к лобику.
Мои очередные доказательства любви к мужу – пятая двойня. Темноволосый мальчик с голубыми, вечно серьезными глазами и блондинка-малышка с золотистыми, как у папы, глазенками. Совсем скоро им исполнится годик. Даже не верится. Кажется, что еще вчера они толкались у меня в животе, а потом были приняты заботливыми руками матери Горана, Руфи, моей неизменной повитухи.
Я погладила мягкие, как пух, кудряшки и вдохнула сладкий младенческий аромат – полной грудью, до упора, до боли в грудной клетке. Они совсем еще маленькие, почему именно сейчас их маму с папой снова одолевают напасти? Им нужно спокойное детство, без тех мучений и терзаний, которые обрушились на наших с Гораном первенцев.
Я стиснула зубы. Ничего, разберемся. Со всем справимся и снова заживем мирно и спокойно! И у малышей будет самое лучшее детство на свете.
На балконе было холодно. Ветер забрался под халат, разметал полы в стороны, оплел ноги ледяными узорами, но я не обратила внимания, всматриваясь в готически мрачный безлунный небосвод. Он, как обиженный на весь мир старик, не желал общаться, куксился, пережевывая беззубым ртом лелеемые обиды, и собирал рваные клочки туч, желая, видимо, выжать их мокрые брюшки вредным дождиком на крыши домов.
Босфор тек вдалеке черной лентой, как огромный змей. По-ночному нарядный, украшенный ажурными, воздушными мостами, которые всегда казались мне летящим росчерком кисти художника на прекрасной картине, даже этот красавец-пролив сегодня словно ополчился против меня. Яркая подсветка и россыпи ночных огней города уже не рождали в душе дрожащее, по-новогоднему детское ощущение праздника в душе.
Я поежилась, словно наяву окунувшись в кошмар. Прикрыла глаза, отдав волю тому чувству, которое зову вибриссами, в честь кошачьих усов. Они верой и правдой служат мне много лет, с тех пор, как волею судьбы Горану пришлось сделать меня Ангелом Жизни.