— Вахмистр! Возьмете собак и…
— Нету собак, господин писарь!
— Ладно!.. Вперед, ребятки! — У д` Арна не осталось других слов. — Слышите, как вас там… Лекарь! Достаньте мне их!
Уланы проскочили между пожаром и людьми. Несмотря на дневную усталость, в людях и лошадях осталось много сил. Поворота на деревню они достигли за считанные минуты. Как только показалась дубрава, всадники развернулись в цепь. Усатые молодцы знали свое дело и умели не только по кабакам горилку трескать, да баб щупать. Всему королевству было известно, что "абы кого" в конвой Канцелярии надзора не приставляли. Высоченные мужики на высоченных конях. Не зря Линда Лошадница сотню лет тому назад озаботилась проблемой достойного обеспечения войск и двора тягловой силой. Так вот и получилась порода "Уланская". Злые языки говорят, правда, что ее интересовали лошади и уланы сугубо по другой части… но это только "злые языки". В общем, благодаря ей, у преследователей были неплохие шансы поймать любых беглецов.
Дубрава стремительно приближалась. Ловец одним из первых заметил маленький огонек светильника Святого источника. Уланы заулюлюкали. Ну как можно убежать от конника на открытой местности или в лесочке, где нет кустарника?
Впрочем, никто от них не убегал.
Женщина сидела на широком парапете. Это еще можно было назвать женщиной. Грива черных, как смоль, волос, такие же черные и большие глаза и… замечательно белые зубы. Они выделялись своей белизной то ли на фоне окружающей ночи, то ли на фоне испачканного кровью лица. То, что они были острые, сомневаться не приходилось. Вся она, вся ее белая одежда была в крови. И не так уж важно, чья это кровь. Скорее всего, большую часть ее составляла кровь крестьянского парня, голову которого она держала в руках. Тело бедняги валялось шагах в пяти от источника.
Она улыбалась.
— Что? Вам тоже хочется любви?
Ее голос звучал объемным звуком. Так звучит песнопение в храмах. Но вместо любви и благоговения, каждое ее слово было пропитано концентрированной ненавистью и злобой. Сила полилась во все стороны, как весенние паводковые воды. Кони зафыркали и беспокойно попятились.
Все было не так. Так вообще не могло быть.
Во-первых, она говорила телепатически, что не может делать самый последний мутант. Во-вторых, этого "во-первых" вполне достаточно для того, чтобы ждать от такой всего чего угодно и следить за каждым ее движением. Ловец следил. Он был предельно внимателен и собран, но все равно пропустил момент ее прыжка.
Она атаковала одновременно со взрывом. Земля вздрогнула, и на мгновение стало светло, как днем. Головой крестьянина она сшибла с коня ближайшего улана, который чудом удержался в седле, когда конь буквально подпрыгнул от неожиданного грохота. Сама она, пролетев в гигантском десятисаженном прыжке, вцепилась когтями в грудь другого всадника. Визг нечеловеческого испуга разрывал сердце. Это была паника. Лошади разбегались, люди падали на землю. Никакого сопротивления храбрые уланы оказывать не хотели и уже не могли. Из охотников они превратились в дичь.
Ловцу казалось, что он попал в страшный сон. Он видел то, чего не может быть, потому что не может быть никогда. Ну, не бывает крылатых женщин! Но почему-то она была, и перепончатые крылья у нее были. Точнее, одно крыло. Второе крыло чудовища представляло собой просто костяной остов, украшенный ошметками кожи. Он все-таки попал, когда на станции почти вслепую метнул нож. Это означало, что у него был шанс на успех.
"Только не думай! Только не думай!"
Казалось, что время стало вязким, как мед, а движения плавными и медленными. Ловец знал, что сделает все правильно. Главное не обращать ни на что внимания. Вот он, враг, а кто он такой, разберемся при вскрытии. Только дожить бы.
Чудовище смотрело прямо на него, когда поднималось от своей последней жертвы. Черные глаза полу-жещины пытались заглянуть в сознание, подчинить и вселить страх. Бросилось она в его сторону сразу, без подготовки, с места, на котором стояла. Ловец, вращаясь, ушел в сторону, подхватив валяющийся палаш, а она угодила своими когтями во взбесившуюся от ужаса лошадь и выпотрошила ее в считанные мгновения. Этих секунд хватило, чтобы разбежаться и в кульбите пройти над ее головой. Она почти повернулась, но уже не успела ничего сделать. Палаш с хрустом и скрипом рассек ей неповрежденное крыло.
Вообще, Ловец целился в голову, но…
Длинные когти чудовища со свистом промелькнули рядом с его шеей и вместо сонной артерии порвали дорожный камзол. Очень помог вахмистр. Единственный из всех улан постоявший за честь мундира. Он напал сзади и нанес колющий удар снизу-вверх под лопатку. Стальной кончик клинка вышел из ее правой груди. Чудовище закричало. Неслышный телепатический вой раненного существа заполнил голову и вытеснил все другое. Ловец успел поставить блокаду, иначе с ним случилось бы то же самое, что и с вахмистром, который рухнул, брызгая кровью из носа и ушей.
Когда она опять бросилась на него, он был готов. Уход вправо и сразу винтовой, рубящий удар. Метил в шею, но опять ошибся. Удар пришелся выше, по черепу, который развалился на половинки, треснув как спелый арбуз.
Все.
На поляне перед источником не осталось больше никого. Кровь, трупы, запах цветов и трав. Ловец дрожал мелкой дрожью труса. Очень болела голова.
Ощущение нереальности таяло медленно. Вслед за ним в темноте растворялось чувство спокойной удовлетворенности и покоя. Опять вернулись шум леса, жалобное ржание умирающих коней и хрип собственного дыхания. Ловец отупело смотрел на крылатый труп того существа, что было женщиной.
— Как он с ней жил?
Конечно же, ему никто не ответил. Зато звук собственного голоса привел его в себя, а воспоминание о станционном смотрителе окончательно отрезвило. Скорее всего, на возникшие вопросы никто никогда не ответит. Сила взрыва показывала, что на месте станции остались одни руины. Ни документов, ни одежды, ни свидетелей. То есть не осталось ничего, что смогло бы указать на то, что кто-то поднял тревогу и уничтожил нечто очень похожее на женщину-мутанта. Вернее так: бравые уланы по приказу их непосредственного начальства (увы, погибшего) ценою своих жизней доказали, что мутанты не пройдут. Ловец так и представил, как какой-нибудь столичный борзописец строчит бодрую патриотическую заметку. Ему — борзописцу — хорошо. На основании расспросов "очевидцев" из спасательной команды отписал норму и забыл.
— А мне что делать?
Рапорт не напишешь на основании голых домыслов. Нужно собрать материал, определить причину и последствия произошедшего, да и свидетелей найти необходимо самых настоящих, а не липовых. К тому же, и самое главное, требуется объяснить основания, из-за которых был прерван путь и нарушено предписание следования.
"Ну, еще не совсем нарушено", — подумал Ловец и посмотрел на зарево огромного пожара. Он ухмылялся сам не зная, чему.
Это была "мотанская глина". Там в сарае, в ящиках была сложена белая, с запахом мыла, твердая и сухая как песок пустыни "мотанская глина". Добывают это самую глину на огромной глубине в толще горы монахи Мотанского монастыря и используют исключительно для красочных фейерверков во время народных гуляний. Слава Богам, что они не додумались до другого! Не хочется добавлять, но придется: пока. Пока не додумались.
Ухмылка превратилась в кривую гримасу.
Загадка в том, что добывают-то ее на другом конце планеты, и сюда она никак не могла попасть. Но попала и устроила такой знатный фейерверк. Для того чтобы выяснить вопрос зачем она сюда попала, Ловец должен вернуться обратно к развалинам станции. Это для начала. Дальше от развалин по тракту к побережью, выспрашивая на каждом полустанке, не видел ли кто-нибудь вот таких вот примерно коробок. Естественно его необычный интерес не останется без внимания соответствующих королевских служб и вот тогда… Словом, верх глупости. А раз так, то самое простое и логичное решение, какое могло прийти в голову: