Была у него думка относительно параллельной реальности, однако после событий в дворянском собрании он стал догадываться, что не все так просто. Вот, например, как можно объяснить, что в его руках оказалась "лентяйка" от телевизора и он, лежа на мягких подушках, переключал каналы? Алекс молчал. Спрашивать других? Так ведь за сумасшедшего сочтут, и Сашка был совсем не уверен, есть ли у них здесь дурдома и, если есть, насколько они комфортабельны.
Самая шальная идейка прокралась к нему в голову совсем недавно. Он провел связь между всеми странно-непонятными событиями, произошедшими на его глазах, и собой. Его смутная догадка базировалась на сообщении от неизвестного дядьки, когда он дрожал от страха, сидя в подсобке "Макдональдса".
"Как он там умничал?… Какой-то там Хай Дегер говорил, что… Все, что существует, мы создаем сами".
Пятка чесалась все сильнее и сильнее.
Он подумал, что попытаться представить себя в качестве властителя дум и судеб человечества слишком сложно и, наверное, долго. Решил представить себя свободным. Просто свободным, то есть не связанным по рукам и ногам, а вольным делать все что угодно. Например, он сейчас очень даже с большим удовольствием разлегся бы на двуспальном ложе, чуть повыше которого они висели. Нет. Сначала он хотел напиться воды… лучше сока, холодного, прямо из холодильника.
В голову налилось огромное количество видов минеральной воды и гигантское разнообразие соков и лимонадов. Двуспальная кровать в его представлениях разрослась до размеров аэродрома, по бокам которого, вместо вышек управления полетами, торчали золотые ангелочки и глупо улыбались. И еще ему не давала покоя притягательная женская окружность, прижатая к его ягодицам. Так и лезла в голову.
"Черт бы ее побрал!.. А ведь я, дурак, в отличие от нее не сопротивлялся, когда меня связывали. — Сашка представил, как он разбивает о голову Алекса расписной фарфоровый кувшин с цветами, стоящий в углу комнаты. — Романтика, блин".
Закрыл глаза. От напряжения закружилась голова, показалось, что вот-вот потеряет сознание. Вспомнилась "свобода слова", которая в его понимании стала вполне конкретным желанием освободиться от кляпа во рту.
"Только вот что я с ней буду делать? — задался вопросом Сашка и понял, что со свободой не получилось. — Нужно представить что-нибудь осязаемое, практическое, а главное полезное".
Бритву или нож — две наиболее полезные вещи в ситуации, когда связаны руки и ноги, — студент представил, как тонкий самурайский меч… Нет, не меч, а обрубок от меча, но очень острый обрубок прикасается своим блестящим лезвием… даже в темноте блестящим, лезвием к веревкам… Нет, не так. Обрубок должен быть в его руках, и он осторожно начнет резать путы так, чтобы не пораниться.
Представлял он эту белиберду самым тщательным образом, в деталях и подробностях. Несколько минут ничего не происходило, а потом он рухнул на ковер и довольно больно ударился коленками.
"Получилось! Получилось! Айв гад зе пауэр!!!"
Связанная женщина осталась мычать на крючке для люстры.
Чудесным образом у него развязались ноги и почти сразу руки. Кляп он хотел вытащить самостоятельно, но одеревеневшие пальцы не слушались, пришлось ждать, пока они отойдут. Сашка решил, что прежде всего он, наконец-то, почешет пятку.
— Все нормально?
— Я… — В горле все пересохло, страшно хотелось пить.
— Извини, извини. Я уже привык, что от тебя одни неприятности и принял меры.
— Я… Ты… Гад… Думал, что не придешь.
— Мог и не прийти, — согласился Ловец, на руках, лице и одежде которого студент увидел запекшуюся кровь. — Ты здесь не хулиганил?
— Нет! — рявкнул Сашка и присосался к графину с водой.
Ловец подождал, пока студент утолит жажду, и спросил:
— Уверен?
— Да, — парень ответил, стараясь, чтобы голос звучал с прежним чувством.
Ловец принялся снимать с крючка женщину-почтальона. Он посадил ее в мягкое кресло недалеко от кровати. Наученный горьким опытом, Ловец был очень осторожен и поэтому благоразумно не стал ее развязывать и вынимать изо рта кляп.
— Ну, чуть-чуть, — сознался Сашка. — Немножко баловался… Руками.
— Чем бы дитятко не тешилось…
— А что? Что-то случилось?
— Случилось, случилось, — "успокоил" его Ловец. — В окно выгляни, только осторожно.
Сашка послушно подошел к окну и посмотрел из-за занавески.
По улице бегали солдаты. Много солдат. Не те, к которым за последнее время он привык (с копьями, щитами или с мушкетами), а всамделишные, то есть в полукруглых касках, мундирах узнаваемого темного зеленого цвета и автоматами. Что-то кричали. Широкую проезжую часть перегородил гусеничный тягач, недалеко стояла пара трехосных грузовиков. Расчет артиллеристов разворачивал пушку с дулом длиной с фонарный столб. Связисты тащили катушку с проводами.
— По Рейхстагу, — прочел студент надпись на стволе орудия.
— Ну как, ничего не напоминает? — поинтересовались из-за спины.
— Кажись наши.
— Ваши?
— Ага, мои, — промямлил парень и признался себе, что ничего не понял.
— На соседних улицах то же самое.
— Да-а-а? — слегка обалдел Сашка. — Слушай, Алекс, у вас тут Рейхстага нет?
— Нет.
— Честное пионерское — это не я. — Ему показалось, что в этот раз несколькими отеческими оплеухами может не обойтись. — Я такое никак не мог придумать.
— Может быть, расскажешь поподробнее?
— Не знаю я ничего… Написано по-русски, орут вроде тоже по-нашему, но… Понимаешь, они вроде как бы уже умерли. То есть это… Их нет… — Сашка нисколько не сомневался, что те, кто суетился на улице, чувствуют себя очень даже живыми.
Он еще раз посмотрел вниз и увидел ту же самую картину, только артиллеристы уже развернули орудие и принялись раскладывать на брезенте снаряды, навинчивая на них боевые головки.
— Ну, они воевали когда-то давно, еще до моего рождения, и даже, типа, победили. В общем, их здесь быть никак не должно.
— А тебя должно?
— И меня вроде тоже.
— Тоже да?
— Нет. — Парень сокрушенно вздохнул и потупился.
Ловец сделал вид, что все понял, кивнул и вытащил кляп изо рта почтальона.
— Ах ты сволочь! — поблагодарила она за оказанную любезность. — Развязывай меня быстро! Ты хоть понимаешь, что с тобой сделают!?
Сухое горло надорвалось от высоких тонов, и она закашлялась.
— Мне так страшно, что я, пожалуй, посмотрю на твое поведение. — Ловец налил воды в стакан и помог ей напиться.
— Я в туалет хочу, — сообщила женщина.
— Поговорим, и сходишь, — обещал Ловец.
— Да мы тебя живьем зажарим! — Женщина была очень вспыльчива и полностью оправдывала мнение о жгучей безудержности брюнеток.
— Мы?
— А ты думал, что я здесь одна работу работаю?
— Извини, конечно, но ты же все равно не разрешила бы остаться на квартире моему студенту.
— Твой мальчишка просто извращенец! Я его вместе с тобой на один сук повешу, — пообещала почтальон в уже гораздо более спокойной форме, уточнив, что сначала поджарит, а потом повесит.
— Вот и я говорю. По инструкции ты не уполномочена предоставлять убежище. Ты ведь у нас просто безмолвный почтовый ящик.
Полевой работник явно лукавил, но его заляпанное грязью и кровью лицо выражало исключительную мужественность простого парня, попавшего в неприятную ситуацию и готового взять на себя всю ответственность за происшествие.
— Посуди сама, куда я дену мальчишку с его странностями в городе, в котором военное положение?
— Я все понимаю, дорогой, но хочу довести до твоего сведения… Да пошел ты!
— Сейчас вместе пойдем. — Ловец пришел к окончательному выводу, что повременит ее развязывать.
— Ребята, если мы должны пойти, то пойдемте прямо сейчас, — встрял Сашка. — К нам гости идут.
Снизу долетел звон бьющегося стекла. Пехота занимала высокие здания по улице, обеспечивая артиллерийскую позицию и свои фланги. Прозвучали несколько автоматных очередей. Как понял парень, привратник попытался оказать сопротивление, которое было с успехом подавлено.