Зарудный молча стоял на деревянном настиле, слушал. А со всех сторон неслось:
— Ты, Степан, затеял дело, ты и решай!
— Нельзя сидеть на заводе! Надо телеграф брать, по-ленински!
— Надо свою власть в городе устанавливать! А потом по всему Уралу! Иначе будет, как в Польше!
— «Афганцы» должны к солдатам пойти, чтобы те в народ не стреляли!..
— Тихо! — крикнул наконец Зарудный. — Образованные, бля! Все знаете — как и что надо! А с 17-го года сидели тихо, как мыши! Ладно! Никто чтоб с завода не выходил, а по цехам погреться можно. Я пойду с Круглым разговаривать. Им время нужно, чтобы против нас организоваться, а нам — чтобы знать, поддержит нас Урал или нет.
31
«Уралмаш» (продолжение).
— Так! Значит, давайте не будем теперь в «кошки-мышки» играть, — совершенно иным, чем на митинге, тоном сказал Серафим Круглый членам Забастовочного комитета. Он сидел в глубоком кожаном кресле директора «Уралмаша», в просторном и теплом кабинете, под портретами Ленина, Стрижа и Митрохина. По обе стороны его руки сидели директор завода, секретари парткома и профкома, парторги цехов, и все это вернуло Круглому его начальственную уверенность и вальяжность. — Первым делом вы должны освободить товарища Вагая. Только после этого я верну вам Стасова, Обухова и Колесову, прикажу доставить на завод продовольствие и распоряжусь насчет завтрашних похорон. Понятно? Где Вагай?
Все семнадцать членов Комитета во главе со Степаном Зарудным удивленно переглянулись, кто-то из них спросил:
— Какой Вагай?
— Не морочьте мне яйца! — грубо сказал Круглый. — Первый секретарь обкома похищен сегодня ночью вашими людьми и, скорей всего, вашими «афганцами». Это не только уголовное преступление, это диверсия против партии. И если вы будете держать его заложником, сами попадете под суд, как террористы. Запомните: партия никогда и никому не позволит себя шантажировать! Поэтому освободите товарища Вагая. Иначе народ не получит сегодня никакого продовольствия!
— По-моему, братцы, это не мы шантажируем, а нас шантажируют, — сказал своим товарищам Степан Зарудный. И встал: — Пошли отсюда.
— Куда вы пойдете? — презрительно усмехнулся Круглый, демонстрируя еще одну, поразительно быструю метаморфозу: еще час назад, в разговоре со Стрижом это был заискивающе-угодливый слуга, еще пять минут назад, на трибуне — демократичный и спокойный партийный руководитель, а теперь в кабинете мгновенно стал властным и презрительным барином. — Люди ждут продукты. Если вы выйдете отсюда без моего согласия на доставку продуктов, народ вам ноги из жопы повырывает! — было даже какое-то наслаждение в том тоне, каким Круглый повторил угрозу, которую час назад услышал от Стрижа в свой собственный адрес.
— Лады. Сейчас посмотрим… — согласился Зарудный и вышел из кабинета. Вслед за ним вышли остальные члены Забастовочного Комитета.
Круглый в недоумении переглянулся со своими партийными коллегами. Затем нервно подошел к окну. Из окна директорского кабинета открывался широкий вид на Центральную заводскую проходную и на общую ситуацию по обе ее стороны.
Снаружи, за высокой бетонной оградой и закрытыми воротами заводской проходной стояло плотное вооруженное оцепление: черные меховые полушубки войск КГБ, синие шинели и белые полушубки милиции, желто-зеленые ватные бушлаты солдат дивизии городского военного гарнизона. Дула водометов, пулеметов и нескольких легких пушек были направлены на завод. Рядом дымились походные солдатские кухни — войска явно рассчитывали простоять здесь не один час, а если понадобится — и не один день. Между войсками и воротами «Уралмаша» было пустое пространство, там ветер мел по заснеженной мостовой какие-то бумаги, пустую металлическую банку из-под китового мяса, газету «Правда».
Банка, раскатившись, гулко стукнулась о закрытые стальные ворота Центральной проходной, увенчанные высокими, из хромированной стали буквами «УРАЛМАШ». По обе стороны этого слова были укреплены два огромных ордена Ленина, полученных гигантом советского танко- и тракторостроения в годы Второй Мировой войны и в период послевоенного восстановления промышленности. А слева к воротам примыкала двухэтажная кирпичная коробка проходной с узкими турникетами для прохода рабочих. На ее фасадной стороне индевел многоцветный барельеф: несколько мускулистых мужских и женских фигур взметнули вверх руки с серпом, молотом и книгой «КПСС», символизируя единство народа и партии на пути к сияющим высотам коммунизма. Но вряд ли этот барельеф отражал нынешнюю ситуацию. Скорей — наоборот, поскольку Круглый увидел, как из боковой двери «караулки» по одному выходят безоружные, с поднятыми руками охранники и, пройдя сквозь беглый обыск «афганцев», бегом выскакивают через турникеты на улицу. Когда последний охранник вышел из «караулки», туда вошли бастующие «малиновые береты» и тут же появились обратно, таща на плечах охапки автоматов «Калашников» и ящики с патронами.