— Сволочи, оружие отдали! — проговорил директор «Уралмаша».
— Несколько автоматов погоды не делают… — сказал Круглый и тут же прервал сам себя — на внутреннем дворе завода, возле металлического постамента с гробами Наташи и Ирины Стасовых, появился Степан Зарудный. Хотя большая часть рабочих, митинговавших здесь недавно, разошлась по цехам, но даже трех-четырех тысяч, которые еще оставались здесь, было достаточно для нового митинга.
Зарудный в два прыжка запрыгнул на верхнюю площадку постамента, постучал пальцем по микрофону, услышал этот стук, усиленный динамиками на всю заводскую территорию, и сказал:
— Товарищи! Спасибо, что еще не все разошлись! А кто уже ушел в цеха, тоже ничего, слушайте по радио. У меня два сообщения. Первое: только что второй секретарь обкома товарищ Круглый сообщил мне и остальным членам нашего Забастовочного комитета, что нами якобы похищен первый секретарь обкома партии товарищ Вагай. И что мы, якобы, держим товарища Вагая заложником на территории завода…
— Ур-р-ра!.. — радостно откликнулась толпа.
— Тихо! — улыбнулся Зарудный своими желтыми зубами. — Второе: я хочу, чтобы вы послушали, как второй секретарь обкома разговаривает с представителями рабочего класса, который, как мы знаем из газет, является хозяином советской страны. Внимание! — Зарудный сунул руку в карман своей брезентовой, на меховой подкладке, куртки, вытащил оттуда маленький магнитофон, поднес его к микрофону и включил. И тут же послышался твердый начальственный голос Круглого: — «Так. Значит, давайте не будем теперь в „кошки-мышки“ играть. Первым делом вы должны освободить товарища Вагая. Только после этого я верну вам Стасова, Обухова и Конюхову, прикажу доставить на завод продовольствие и распоряжусь насчет завтрашних похорон. Понятно? Где Вагай?» — вслед за этим почти тут же прозвучал голос одного из членов Комитета: — «Какой Вагай?» — на что голос Круглого ответил: — «Не морочьте мне яйца!»…
Толпа взревела от возмущения и хохота.
И одновременно донесся хохот солдат из-за забора.
Зарудный бросил в ту сторону удовлетворенно-насмешливый взгляд, поднял руку и крикнул в микрофон:
— Тихо! Тихо! Насчет яиц — не обращайте внимания! Это просто коммунист Круглый считает, что с рабочими нужно и разговаривать по рабочему, то есть матом. Но это не все. Слушайте дальше, — и он опять включил магнитофон.
Жесткий голос Круглого снова разнесся по всей гигантской территории завода и за забором, где стояли войска:
— «Первый секретарь обкома похищен вашими людьми и, скорей всего, вашими „афганцами“. Это не только уголовное преступление, это диверсия против партии. И если вы будете держать Вагая заложником, сами попадете под суд, как террористы. Запомните, партия никогда и никому не позволит себя шантажировать! Поэтому все переговоры возможны только в том случае, если вы немедленно освободите Вагая. Иначе народ не получит сегодня никакого продовольствия!»…
Толпа рабочих снова возмущенно взревела, но Зарудный опять поднял руку и крикнул в микрофон:
— Тихо! Дослушайте! Мало осталось! — и нажал кнопку магнитофона.
— «По-моему, братцы, это не мы шантажируем, а нас шантажируют, — послышался из магнитофона голос Зарудного и шуршанье его брезентовой куртки. — Пошли отсюда.» «Куда вы пойдете? — усмехнулся голос Круглого. — Люди ждут продукты. Если вы выйдете отсюда без моего согласия на доставку продуктов, они вам ноги из жопы повырывают!»…
И под новый хохот многотысячной толпы Зарудный выключил магнитофон.
— Все, — сказал он в микрофон. — Вот мы и вышли к вам на растерзание. Говорите, что делать дальше…
— Долой Круглого!.. Сволочь он, курва партийная!.. Нехер с ним больше разговаривать!.. За колбасу нас хотел купить!.. — закричали в толпе. — Надо его тоже заложником взять!.. Да повесить его за яйца!..
Хлопнув дверью, Круглый вышел из директорского кабинета. Через минуту он появился на заводском дворе и, храня на лице надменно-начальственное выражение, стремительно направился к Центральной проходной. Никто его не задерживал, но в след ему слышался свист и насмешливые выкрики многотысячной толпы.