Старая «Вольво» с затемненными стеклами и дипломатическим номерным знаком, запыленным настолько, чтобы ни один журналист не смог вычислить, какому же посольству она принадлежит, на большой скорости прошла по Pansilvania Avenue и свернула к Белому Дому. Эта простая хитрость — импортная машина с запыленными номерами — должна была скрыть внеочередные визиты к Президенту руководителей CIA, Пентагона или других визитеров, о которых прессе знать совершенно ни к чему. Теперь водитель машины, приближаясь к заранее открытым для нее воротам Белого Дома, снизил скорость, и машина миновала невидимую биомикроволновую проверку на взрывчатку, отравляющие вещества и т. п… Эта тайная «Система А» опознания была создана год назад для защиты Дома и его сотрудников от террористических актов.
Сидя на заднем сиденьи «Вольво», Джон Риктон прислушался к самому себе — чувствует его организм эти биоволны или нет? Риктон был одним из тех немногих, которые знали всю систему охраны Белого Дома, но ни черта он, конечно, не чувствует, это как при рентгене! Однако, если бы в машине оказалась взрывчатка или еще какая-нибудь террористическая пакость, ворота успели бы автоматически закрыться. Но сейчас система опознания уже сообщила на Security пост, что «все в порядке, это действительно директор CIA адмирал Риктон, при нем нет пороха, пластикового или металлического оружия, отравляющих веществ и наркотиков, но зато в его левом кармане находится видеокассета фирмы „Кодак“, а кроме того он сменил свой обычный дезодорант от пота „Секрет“ на „Пьер Карден“, выпил за обедом полстакана пива „Ханикейн“ и выкурил с утра уже три сигары „Фидель Кастро“»… Черт его знает какие еще сведения о ваших запахах сообщает охранникам Белого Дома эта бионическая собака — «Система А»!..
Войдя в Овальный кабинет, адмирал увидел Президента за столом, начисто освобожденным от всех бумаг. Слева был пульт «ПСОВ» («Прямая Связь Особой Важности») с плоской коробкой видеомагнитофона. Рядом, на подсобном столике — принтер и бело-слепой экран персонального компьютера Президента. Месяц назад Президент втащил компьютер в Овальный офис, демонстративно нарушив консервативную традицию сохранности этого офиса в старинном стиле, и пресса тогда много шумела по этому поводу, тем более, что Президент по старинке все равно постоянно заваливал свой стол бумагами и дневниковыми записями — так старые бухгалтеры проверяют работу своих калькуляторов с помощью счетных машинок…
Сейчас отсутствие бумаг на столе Президента означало, что он встревожен просьбой адмирала принять его срочно и вне расписания, и, убирая свой стол, как бы отстранился от всех прочих дел. Джон Риктон решил, что зря он, пожалуй, просил Президента об аудиенции по «ПСОВ». Но таков уж у него характер — нетерпеливый…
— Добрый день, господин Президент! — сказал он как можно бодрее.
— Хэлло, адмирал, — Президент протянул Риктону руку. — Садитесь. Что будете пить?
— Ничего. Спасибо, — адмирал сел. — Я не хочу отнимать у вас время, сэр.
— Что у вас, адмирал?
Ощутив напряженность в голосе Президента, Риктон достал из кармана видеокассету, встал и кивнул на видеомагнитофон:
— Могу я?..
— Конечно, — сказал Президент.
Для человека высокого или даже среднего роста не представило бы труда перегнуться через стол Президента и дотянуться до видеомагнитофона. Но Риктон был ростом со знаменитого комика Джорджа Бернса. Поэтому ему пришлось обойти президентский стол, чтобы вставить кассету в видеомагнитофон. Морскому адмиралу Джону Риктону было 69 лет, он был самым старым в нынешней команде Белого Дома. Целый сонм советников отговаривал Президента назначать директором CIA этого «аутсайдера», приводя в пример чуть не всю историю Агентства — оно работало успешно только тогда, когда во главе его стояли профессиональные разведчики Аллан Даллес и Вильям Кейси. Но Джон Риктон был командиром того авианосца, с палубы которого в 1962 году взлетела для перехвата русских судов в Карибском море вертолетная эскадрилья Стива — старшего сына Президента. Тогда, с 24-го по 28-ое октября 1962 года, вертолет Стива провисел в общей сложности 49 часов в двух метрах над капитанским мостиком советского судна, блокированного на подходе к Кубе с грузом атомных боеголовок в трюмах. Именно в это время Роберт Кеннеди втолковывал Добрынину, что, если русские не уберут с Кубы свои ракетные установки, «мы их ликвидируем сами» и при этом «будут не только мертвые американцы, но и мертвые русские». Но двадцатилетний Стив не знал тогда, о чем Роберт Кеннеди говорил с Добрыниным. И он не видел этих проклятых русских атомных боеголовок. Зато он хорошо видел самих русских и даже снял их на кинопленку — 62 русских моряка, экипаж русского судна. Зажатые с четырех сторон военными кораблями, снизу — американской подводной лодкой, а сверху — сменяющими друг друга эскадрильями военных вертолетов, эти русские парни сидели на палубе в ожидании приказа Москвы и, чтобы не сойти с ума от смертельного напряжения, безостановочно рассказывали анекдоты. Четверо суток. Президент хорошо помнил ту пленку — белые хохочущие лица с удивительным преобладанием металлических зубов в каждом рте, разинутом от истерического смеха. И это впечатление навсегда определило отношение Президента к русским: в смертельных ситуациях они хохочут, обнажая металлические зубы. И столь же хорошо, на всю жизнь, он запомнил рассказ сына о том, как капитан Джон Риктон напутствовал тогда его и остальных летчиков в эти полеты-дежурства над русскими судами. «Мальчики, вот вам слово техасского ковбоя: если эти fucking русские начнут стрелять, я не буду ждать разрешения Мак Намары ответить! Пусть мне это стоит карьеры или жизни, но тот, кто вас, не дай Бог, собьет — тот догонит вас еще на подходе к морскому дну, клянусь! А теперь — летите! Помните — Риктон за вами!»