На тридцатом, наверно, телепортрете Президент остановил пленку. Он уже все понял.
— Итак? — сказал он адмиралу.
— Вы не хотите смотреть дальше? — произнес Риктон огорченно, уж очень ему нравился результат его работы.
— Я хочу знать ваши подсчеты, — сказал Президент. — Сколько делегатов Съезда хотели, чтобы Горбачев был убит?
Адмирал насупился. Опять Президент демонстрирует свой бесстрастно-компьютерный подход к делу. А вся эмоциональная оценка работы ребят из Агентства свелась лишь к тому, что Президент отпрянул от выстрела Батурина, как подросток в кинотеатре.
— Из 28 сотен делегатов — 2258, — сухо ответил адмирал.
— Сколько-о?! — Президент подался вперед от изумления.
Ага, проняло! — удовлетворенно подумал адмирал. Но вслух повторил без всякой окраски:
— 2258. То есть — восемьдесят и шесть десятых процентов.
— И вы знаете их пофамильно?
— На сегодня мы знаем пофамильно 72 процента делегатов, выразивших радость в момент покушения на Горбачева, — подчеркнуто протокольно сформулировал Риктон. — Остальные, я полагаю, будут идентифицированы в течение недели.
Но Президент не обращал внимания на его тон.
— Сколько соучастников покушения было в зале?
— Судя по выражению лиц — ни одного.
— А на сцене, в Президиуме?
— Сэр, я склонен думать, что Батурин действовал в одиночку. Это подтверждает и сегодняшняя публикация в «Правде» его речи в Трибунале. Просто он выразил их желание… — Риктон кивнул на экран.
— Вы думаете, Горбачев знает о такой тотальной оппозиции?
— Если бы он знал, что их уже 80 процентов, он не дал бы им собраться всем вместе. Но теперь, после покушения, я думаю, он поверил Батурину и с перепугу затеял эту дискуссию. Вы слыхали о ней, конечно? «Убивать или не убивать Горбачева за его реформы»…
— Та-ак… — протянул задумчиво Президент. — Что же мы будем делать с этой пленкой?
Адмирал молчал. Он сделал свое дело, он дал Президенту документ неоценимой важности. Но он не услышал даже единого слова — ладно, не благодарности, но хотя бы оценки его работы! Интересно, сколько раз в истории США Директор CIA не только ставил в известность Президента о том, что в России предстоит правительственный переворот, но и показал ему лица всех участников этого переворота?! А еще через две-три недели, на основании заключения специалистов по физиогномике, он, возможно, сможет назвать и вероятных лидеров этого переворота…
— Сколько военных в оппозиции? — спросил Президент.
— Не все представители армии были на этом съезде в форме, сэр. И тоже самое — КГБ. Но с армией, в общем, давно известно. После ухода их Афганистана и сокращений на вооружение, кадровые офицеры только ждут случая… Да это и в речи Батурина прозвучало.
— Та-ак… Ваши выводы?
— Мои выводы простые, — пожал плечами адмирал. — Исторически Горбачев проиграл: перестройка русской экономики провалилась. Теперь весь вопрос в том, кто на кого сумеет свалить вину — Горбачев на партийных бюрократов, или партократия на Горбачева. Сейчас у Горбачева хороший шанс: простой народ всегда на стороне раненых. «Кровь, пролитая за людей» — это публика любит. Но дискуссия, которую он затеял в прессе, — это только отсрочка переворота. Она заставит противников Горбачева громче всех петь ему дифирамбы и требовать смертной казни Батурину. А когда эта кампания кончится, переворот станет неизбежен. Если, конечно… — адмирал умолк, держал паузу.
— Если мы не пошлем ему эту пленку, вы хотите сказать.
— Это в вашей власти, сэр.
— И он их расстреляет?
— Я думаю, у него нет альтернативы. Или он их, или они его. То есть, они-то в него уже стреляли, — Риктон усмехнулся: — Теперь его черед…