Стриж и Митрохин вышли на смятую траву лесной полянки. Стриж нагнулся и поднял забытую лейтенантом кобуру. В кобуре был десятизарядный офицерский пистолет «ТТ».
— Армия называется! — сказал Стриж. — Разъебаи!
Митрохин взял у него пистолет, посмотрел тыльную сторону рукоятки. Здесь был хорошо виден двенадцатизначный номерной знак пистолета.
— Через два часа оба эти офицера будут выброшены из армии, — сказал Митрохин.
— Да разве в них дело! — с досадой произнес Стриж. — Мы были СВЕРХдержавой, СВЕРХ! Голодные — да! Нищие — да! Но сильные! А теперь? Страна стала, как эта блядь — кто с деньгами, тот и дерет! В самолете стакан воды не допросишься! Трап двадцать минут не подавали! И так везде! Работает только то, что у частников! А почему? Да потому, что весь народ в шахер-махеров превратился!..
Похоже, эта неожиданная сценка с проституткой действительно пробудила в Стриже мужчину и заставила его пойти ва-банк. Он широким шагом расхаживал по маленькой лесной поляне и каждую фразу бросал Митрохину, как личное обвинение:
— Все, что еще в руках государства, — разваливают! Чтобы им передали, в частное пользование — и шахты, и банки, все! Но что тогда от государства останется? А? Чем вы управлять будете? Югославией? Индией? Отвечайте! — Стриж остановился и в упор посмотрел на Митрохина. Он бросил еще не все свои карты, но он хотел видеть результат этой первой «разведки боем».
Однако по внешнему виду Митрохина ничего нельзя было определить. Он тоже приглядывался к Стрижу, оценивал его. Стриж сел на какое-то сваленное дерево, сказал устало:
— Ну, хорошо. Арестуйте меня. Арестуйте весь партийный аппарат. И с чем останетесь? Думаете — народ будет вас держать? Или армия? Кто сегодня вообще служит в армии? Половину офицеров вы сократили, одни вот такие разъебаи остались! И как только вы выдернете из армии арматуру партийного аппарата, она вообще развалится! И вас же и уничтожит — первыми! У вас нет выбора, Павел. Точнее: он ясен и ребенку. Или вы уничтожаете нас, весь партийный аппарат, и страна превратится в настоящий Ливан, даже хуже, и никакой Горбачев не остановит анархию, вас сметут вместе с ним! Или… — он замолк и пристально взглянул на Митрохина. Теперь, когда он метнул свою главную карту, доигрывание партии зависело не от него.
Митрохин стоял напротив него и молча выдавливал патроны из обоймы «трофейного» пистолета. Казалось, он целиком поглощен этим занятием и, возможно, даже не слушает Стрижа. И только когда он выдавил из обоймы последний патрон, он сказал с улыбкой:
— Поэтому я и встретил вас в аэропорту. Продолжайте.
— Я все сказал.
— Нет. Вы остановились на слове «или». Или страна превращается в настоящий Ливан, или… — Митрохин поднял на Стрижа свои спокойные темные глаза: — Неужели вы думаете, что только вы это понимаете? И что ради спасения страны нужно пойти на жертву ферзя? Но — кем я буду в вашем правительстве?
Но как раз этого Стриж не знал. Митрохин — ставленник Горбачева на посту Председателя КГБ — УЖЕ был чуть ли не вторым человеком в государстве. Что взамен этого может дать или хотя бы пообещать ему Стриж?
— А кем вы хотите быть? — спросил он.
Митрохин перебросил ногу через поваленное дерево, оседлал его напротив Стрижа и, снова загоняя желтые патроны в стальной рожок обоймы, сказал жестко, категорично:
— Мои условия. Первое: вся ваша сибирская мафия остается дома, на своих местах, никаких продвижений в Москву. Второе. Никакие ваши болтуны-идеологи из «Памяти» и «Патриотов России» нам не нужны, мы с вами сами будем идеологи. Кстати, именно поэтому ни вы и никто из ваших «патриотов» не получили приказа голосовать на съезде против Горбачева, я этого не допустил. Третье: номинально Горбачев останется главой государства… — и, предупреждая протестующий знак Стрижа, Митрохин чуть приподнял руку с пистолетом: — Подождите! Дело не в том, что я ему морально обязан своей карьерой. Это херня. А дело в том, что… Еще пару недель назад, до покушения, ваш план был бы беспроигрышный — на сто процентов! Потому что до покушения к Горбачеву относились как к Хрущеву в конце его «славного десятилетия». Но после покушения… Вы знаете, сколько людей записалось на демонстрацию по всей стране?
Стриж не знал. В Свердловске добровольцев было сто семнадцать тысяч, а сколько их по всей стране…
— Двадцать два миллиона! — сказал Митрохин. — Это — невероятно! Мы не можем их посадить за одну ночь! И даже за месяц! Да, партийный аппарат за вас, я знаю. «Патриоты России»! Даже американцы уже знают, что восемьдесят процентов партии против Горбачева. Но разве партия пойдет воевать с народом? Вот я дам вам пистолет. Вы пойдете стрелять в двадцать миллионов? Нет, вы не будете стрелять даже в евреев. Вы хотите, чтобы это сделали мы — КГБ и армия, ну и «Память». Вы нам списки уже приготовили, спасибо… — Митрохин насмешливо улыбнулся.