Но все эти возможности крошились сейчас под гусеницами танков, смывались водометами, тонули в слезоточивых газах и в народной крови.
И это он сам — сам! — спровоцировал себе Ходынку!
Он оказался ниже, мельче собственного величия.
Но — сам ли?..
Господи, отпусти мое сердце, отпусти, дай мне пошевелиться…
Павел Митрохин появился в ходовой рубке, стройный и подтянутый, как Пол Ньюман на голливудском банкете.
— Слушаю, Михаил Сергеевич.
— Что это такое? — Горбачев почти беззвучно указал на экран телевизора.
Митрохин шагнул ближе, взглянул.
— Ах, это! Ну, вы же знаете! Мы же с вами говорили: могут быть небольшие эксцессы, даже… желательные. А получилось — русские люди напились и пошли громить! Пришлось бросить войска… Ну, и чтоб это не вышло на Запад, я приказал… — и он небрежным жестом, словно тут не о чем и говорить, выключил видеосвязь с Телецентром.
Забыв о боли в груди, на одном бешенстве Горбачев резко встал с кресла, глядя Митрохину прямо в глаза. И была такая однозначность в том, как, вставая, он поднял руку, что Митрохин выпрямился, ожидая пощечины. Лицо его окаменело, а глаза… Таких глаз у Митрохина Раиса не видела никогда.
— Миша!.. — успела крикнуть она.
— Не смейте, Миша… — спокойно и холодно-уничижительно сказал Митрохин. — Вы арестованы.
Словно ржавый, зазубренный нож повернулся в сердце, но столько огня и бешенства было внутри Горбачева, что он и это пересилил, сказал двум своим телохранителям:
— Арестуйте мерзавца!
Однако те индифферентно отвернулись к иллюминаторам.
— Капитан, Вязова ко мне, — тихо приказал Горбачев, но увидел, что и капитан, и рулевой тоже, как телохранители, делают вид, что ничего не слышат.
— Бесполезно, Михал Сергеич, — усмехнулся Митрохин. — Этот корабль подчиняется только мне. И — он уже не вернется в Москву.
— Рая! — негромко сказал Горбачев.
Раиса, все поняв, уже и сама тихо, спиной отходила к двери рулевой рубки. Вязова! Вязова! — стучало у нее в голове, но каким-то шестым чувством она знала, что и это — поздно, что Пашка Митрохин предусмотрел все, включая маршала Вязова. И ей вдруг отчетливо вспомнился пьяный Юртов с его тоскливым предчувствием «мы проваливаемся сквозь лед!»…
В этот момент за спиной Горбачева возникла высокая фигура митрохинского телохранителя.
— Не спешите, Раиса Максимовна… — сказал он негромко.
И вдруг Горбачев согнулся и, дернув рукой к сердцу, тяжело осел боком — мимо кресла, на ковровый пол.
Раиса кинулась к нему.
— Врача! Быстрей! — крикнула она.
Но капитан судна и телохранитель уже сами вызывали врача — телохранитель по радиопередатчику, а капитан — по судовой радиосети.
— Миша! Миша… — судорожно и боязливо Раиса трогала серое лицо мужа и истерически крикнула застывшему рядом Митрохину: — Сволочь! Сволочь!
Через минуту у лежащего на полу тела разом склонились личный врач Горбачева Зинаида Талица и американский доктор Майкл Доввей. Разорвав на Горбачеве рубашку, Талица слушала его сердце, Доввей считал пульс.
— Hard attack? — полуспросил Майкл у Талицы. Та утвердительно кивнула, и вдруг Майкл увидел темную точку от укола на левой руке Горбачева, в локтевом сгибе.
— Разве ему были прописаны какие-то уколы? — удивленно спросил он у Талицы.
— Не ваше дело! — покраснела она и посмотрела на Митрохина.
Тот кивком головы показал горбачевскому телохранителю на Майкла.
— Что вы ему ввели??! — крикнул ей Майкл. Он уже все понял: даже небольшая доза медленно действующего эрготемина (slow acting ergotermin) внутривенно вызывает при стрессе сердечный спазм. А большая…
— Они убили его! Они убили его! — закричала Раиса, пытаясь вырваться из жестких рук митрохинского телохранителя. — Они сделали ему укол еще утром, в больнице!
— Да не ори ты, кикимора! — зло сказала ей Талица. И с явным удовольствием посмотрела, как митрохинский телохранитель сунул в рот Раисе скомканный носовой платок, а второй телохранитель, горбачевский, крепко стиснул локти Майкла Доввея.
Митрохин повернулся к капитану «Кутузова», приказал:
— Полный вперед, в Углич.
И какая-то тень усмешки отразилась на его лице — Углич знаменит в русской истории тем, что здесь в XVI веке русские бояре убили царевича Дмитрия, сына Ивана Грозного…