— Эй, куда?! — запоздало заорал вахтер, зачем-то дал из автомата очередь в воздух и побежал в свою будку звонить по телефону и поднимать тревогу.
Но Стасов, конечно, не видел всего этого. Его руки вмертвую сжимали рычаги управления, нога выжимала педаль газа на максимум, а глаза видели только дорогу — обледенелую мостовую, шарахающиеся в стороны машины с испуганно орущими водителями, изумленно застывших на тротуаре пешеходов и… детей — девочку, замершую на перекрестке… еще одну девочку со школьным ранцем за спиной… и еще одну — с детскими санками и куклой в них…
Да, из десятков проносившихся мимо фигур взгляд Стасова выхватывал в эти минуты только детские, девчоночьи…
Некрашенный, со свернутой назад пушкой и разбитыми фарами, тяжелый армейский танк «Т-90», последнее слово советской техники, мчался по промороженным улицам — ревя двигателями, коптя шлейфом черного газа, бряцая незакрытым люком башни, кроша гусеницами лед и слабый асфальт мостовых, сшибая на поворотах телефонные будки и почтовые ящики, не обращая никакого внимания на светофоры и чудом избегая лобовой встречи с ошалело гудящими встречными машинами. Вот, наконец, Гагаринский проспект, за ним улица Степана Разина и чуть дальше — Кирпичный проезд, где находится 19-ое отделение милиции.
Вымахнув в Кирпичный проезд, Стасов сузил глаза. Двухэтажное побеленное здание райотдела милиции стояло в глубине проезда, за высоким штакетником забора. От милиции навстречу танку катила голубая милицейская «Волга», из ее открытых окон милиционеры палили по танку из пистолетов — им, конечно, уже позвонили по телефону, предупредили. Танк не отвечал на эту стрельбу — он был, конечно, без боеприпасов. Просто Стасов, не сбавляя скорости, вел танк навстречу «Волге» — лоб в лоб. Но водитель «Волги» избежал лобового тарана, вильнул в сторону и наверняка проскочил бы мимо, если бы танк не взял влево. Левой гусеницей танк зацепил заднее крыло «Волги», и машина отлетела в сторону и влипла в телеграфный столб.
А танк промчался дальше и остановился, задрав пушку над штакетником забора. За забором, в окнах райотдела милиции стояли мильтоны и палили по танку из пистолетов. Пули тукали по танковой броне, как орехи, но наушники стасовского шлемофона заглушали звук. Сжав зубы, Стасов дал полный газ. Танк разнес забор, как бумажную препону, и, не сбавляя скорости, ринулся вперед, к зданию райотдела милиции. Стасов уже видел, как у окна испуганно отшатнулись искаженные страхом лица милиционеров, и вдруг… Танк умолк и замер, как подстреленный влет.
Стасов в недоумении и горячке дернул рычаги управления и только после этого его глаза увидели стрелку датчика топливных баков. Стрелка лежала на нуле, ниже красной отметки. Стасов вспомнил, что четверть топливного бака — запас, положенный для проверки танка, — он сжег на танкодроме, и еще чудо, что горючки хватило доехать сюда, до Кирпичного проезда. Впрочем, об этом Стасов уже не думал. Увидев, что горючее кончилось, он рывком выбросил себя из открытого люка башни и сразу, в тот же миг своим былым, армейским инстинктом послал тело назад, за танк. Теперь, сняв шлемофон, он хорошо слышал и чувствовал то, что не испытывал уже девять лет: гул пистолетных выстрелов, присвистывающее дзыньканье пуль о стальную броню танка.
Милиционеры беспрерывно палили из окон райотдела милиции по танку, не зная, что эта страшная сорокатонная машина, способная простым тараном обрушить все их здание, уже мертва. Лежа за танком, Стасов в бессилии царапал руками грязный смерзшийся снег. Но что, в конце концов, ему от них нужно? Дочку! Увидеть дочку! И как можно быстрей! Не вставая, Стасов снял с себя бушлат, свитер и, наконец, белую хлопчатобумажную майку. Мороз был под тридцать градусов, но он не ощущал холода. Поискав по сторонам глазами, он подтянул к себе срубленную ветку, привязал к ней свою белую майку и выставил ее на ветке из-за танка.
Две пули тут же пробили майку, но затем стрельба прекратилась. Стасов подождал немного, выставил из-за танка телогрейку и замер в ожидании — будут стрелять или нет?
— Давай, давай! Выходи! — крикнул ему из окна первого этажа начальник райотдела милиции капитан Беспалов. Но на всякий случай капитан держал пистолет на весу, в вытянутых через окно руках.
Подняв в левой руке ветку с белой майкой, Стасов, голый до пояса, вышел из-за танка и впервые увидел их всех — чуть не весь личный состав 19-го райотдела милиции, сорок семь сержантов и офицеров, сорок семь пистолетных стволов, направленных на него изо всех окон этого белого двухэтажного здания. Разбитые окна, дыры в белой штукатурке и язычки черной копоти, тянущиеся по стене от двух милицейских «Волг», сгоревших подле здания, были результатом утренних событий, неизвестных Стасову.