Теперь тетя Вера, мать Бориса Конюхова, была через стенку от Андрея Стасова, в женской КПЗ — камере предварительного заключения.
— А вас-то за что, тетя Вера? — удивленно спросил Стасов.
— Петя, расскажи ему… — попросила из-за стенки Вера Конюхова.
— Ой, Андрюха… — шумно вздохнул Петр Обухов. — Ну, что рассказать? Наталью твою сержант Шаков убил, вся очередь это видала…
26
Город Урал (продолжение).
10.12 по уральскому времени.
Очередной телефонный звонок оторвал капитана Беспалова от составления рапорта «О танковой атаке рабочего „Уралмаша“ Андрея Стасова на 19-й райотдел милиции». Беспалов снял трубку:
— Капитан Беспалов.
То, что он услышал, заставило его вскочить на ноги и, багровея от бешенства, заорать в трубку:
— Что-о?! Кто говорит?!
Молодой дежурный по отделению лейтенант Козлов, закрывая разбитое окно антиалкогольным фанерным плакатом «Папа, не пей!», удивленно повернулся к капитану.
— Неважно, кто говорит, — прозвучал в трубке спокойный мужской голос. — А важно одно: мы даем тебе полчаса на то, чтобы привезти на завод Стасова, Обухова, Конюхову и труп девочки. Если…
— Да пошел ты!.. — выматерился в трубку Беспалов и бросил ее на рычаг, распаленно продолжив вслух: — Едри их мать, они мне еще угрожать будут!
Телефон зазвенел снова, капитан резко снял трубку:
— Милиция!
— Полчаса, капитан, — прозвучал в трубке все тот же мужской голос. — Сверим часы. Сейчас 10.12. Все, — и в трубке прозвучали гудки отбоя.
— Кто это? — спросил у капитана лейтенант Козлов.
— «Афганцы», наверное. Провоцируют, суки!
— «Афганцы» — это серьезно, — сказал молоденький Козлов и стал гвоздями прибивать фанерный щит к оконной раме.
— Ты думаешь? — заколебался Беспалов, а затем решительно набрал номер телефона и, еще до того, как ему ответили, раздраженно бросил Козлову: — Да перестань ты стучать!.. — но тут же изменил интонацию: — Алло! Товарищ полковник, это Беспалов из 19-го. Только что мне позвонил какой-то тип с «Уралмаша». Угрожал, что если через полчаса не привезут на завод арестованных, то…
— То что? — спросил голос на другом конце провода.
— Не знаю, товарищ полковник, я не дослушал. Бросил трубку, чтобы не поддаваться на провокацию.
— Ну и мудак, надо было дослушать, — сказал голос. — Ты уверен, что это с «Уралмаша» звонили?
— Да, так он сказал…
— Хорошо. «Уралмашем» ГБ занимается. А тебе я пришлю роту из милицейского училища.
— Спасибо, товарищ полковник.
— Но имей в виду — оружие применять только в крайних случаях!
— Да я и так только в крайних, товарищ полковник. Они мне утром две машины сожгли и окна выбили — куда уж крайней! — обиженно произнес Беспалов.
Гудки отбоя были ему ответом. Он покачал головой:
— Все нервные стали…
Ровно через двадцать минут на двух бронетранспортёрах прибыла рота вооруженных мальчишек — восемнадцатилетних курсантов милицейского училища под командованием старшего лейтенанта. Беспалов, в ожидании нападения «афганцев» или еще какой-нибудь их провокации, приказал курсантам перекрыть оба конца Кирпичного проезда и занять оборону на крышах соседних домов.
В это же время к шести проходным «Уралмаша» подкатили грузовики, набитые гэбэшниками, а к зданию заводской столовой — два рефрижератора с мясными продуктами. На заводе уже шли митинги, но, по русской традиции, без всякой организации — не всеобщий заводской митинг, а вспышки говорилен у каждой цеховой курилки. Правда, это разрозненное толковище отличалось и русским же максимализмом:
— Кончай работу, братва! Даешь им Венгрию!
— Надо как Стасов — на танки и давить милицию!
— А этого мента Шакова — за яйца повесить!