– Это не извинение, мисс Мак-Друмин, – тон был вкрадчивым, и это испугало еще больше, чем гнев. – Большую часть своей жизни я прожил с женщиной, считающей откровенность чем-то излишним и привыкшей говорить совсем не то, что думает. Мне часами приходилось сидеть на заседаниях Парламента и выслушивать речи, заставляющие слушателя понимать – выступающий говорит одно, а подразумевает другое.
– Я не понимаю вас, – искренне сказала Мэгги. – Я действительно извинилась!
– Не так, как мне хотелось бы. Вы всего лишь выразили сожаление, что рассердили меня, вот и все! Неужели вы не понимаете – этого недостаточно! – Видя, что девушка обдумывает его слова, мягко продолжил: Возможно, вы захотите объяснить, что побудило вас взять мою сестру на бал якобитов. Вы хотя бы сожалеете об этом или для достижений вашей цели все средства хороши?
Мэгги вздрогнула от подобного обвинения и, стараясь сохранять спокойствие, произнесла:
– Сэр, я совсем не хотела доставить Лидии неприятности. Она моя подруга, и если бы не необходимость…
Ротвелл схватил ее за плечи и сильно встряхнул.
– Как вы смеете превыше всего ставить свои интересы! Что вы за женщина, если, не задумываясь, поставили под угрозу репутацию невинной молодой девушки, чтобы осуществить какие-то свои цели! Неужели этот маскарад и ваше присутствие на нем стоили погубленной репутации Лидии, которая проявляла по отношению к вам только доброту и великодушие?
– Мы… все время оставались в масках, – Мэгги запиналась, отчаянно борясь со слезами. – Я бы никогда не допустила…
– Не желаю знать, что вы допустили бы или не допустили, – Ротвелл еще крепче сжал ее плечи. – Возможно, вскоре откроется, что Джеймс вовсе не случайно встретился с вами в зале суда и ваше пребывание в моем доме – часть изощренного якобитского заговора! Черт бы вас побрал, мадам! – он опять встряхнул Мэгги за плечи. – Что вы за злодейка!
Глаза девушки налились слезами. После его пальцев, конечно же, останутся синяки, но Мэгги не делала попытки вырваться. Вся энергия уходила в желание усмирить гнев графа.
– Я… не злодейка, уверяю вас. Я не хотела брать с собой Лидию, но вы лишили меня возможности пойти куда-либо самой, и Лидия предложила свою помощь. Возможно, и был способ не допустить, чтобы она пошла вместе со мной, но я не сумела ничего придумать, – все это время Мэгги смотрела только в жилет Ротвелла, но он молчал так долго, что ей пришлось поднять голову и взглянуть в лицо. Проницательный взгляд заставил ее отвести глаза.
Ротвелл отпустил Мэгги и проникновенно произнес, растягивая слова:
– Фактически вы опять твердите, что репутация моей сестры для вас менее важна, чем встреча с якобитами?
– Нет, вовсе нет! – вскричала Мэгги. – Если бы я не считала, что мне совершенно необходимо встретиться с…
– Вот-вот, – сказал Ротвелл, когда она растерянно замолчала, едва не выдав самого главного. – Если вы хотите меня обмануть, то научитесь сначала думать, а потом говорить, поскольку я не глупец, как вы уже могли заметить. Значит, не смогли найти способ уберечь Лидию от этой поездки? Но если бы вы как следует все обдумали, прежде чем начинать действовать, то нашли бы сотню возможностей. Начнем с того, что для встречи с вашими друзьями можно было бы дождаться более благоприятных обстоятельств. Или рассказали бы мне всю правду. Ведь вы уже не отрицаете своего участия в заговоре якобитов?
Слезы Мэгги разом высохли, колени задрожали. До нее наконец дошло, что разговор принимает серьезный оборот. Ротвелл слишком умен и проницателен; кажется, он что-то подозревает, и ей некого винить, кроме себя самой.
Мэгги решила повернуть разговор в другую сторону, даже если это повлечет за собой еще одну гневную тираду.
Сэр, я не могу сказать вам всей правды, и если вы хотите от меня отделаться, не понимаю, почему привезли сюда. Вы могли бы просто-напросто оставить меня у моих друзей.
– О, ваши друзья! – ядовито произнес Ротвелл. – Скорее всего, они отказались бы вас приютить. Смею заверить, в маске или без маски, но я был узнан многими, а теперь попробуйте сказать, глядя мне в глаза, что ваши так называемые друзья, захотят предоставить вам кров, зная вашу связь со мной. Если вы в это верите, то это либо от величайшей глупости, либо вы самая отъявленная лгунья. Вы эгоистичная, безрассудная и глупая, мисс Мак-Друмин. А ваши друзья, должно быть, еще глупее, раз позволяют такой, как вы, принимать участие в тайных делах, где недопустимы опрометчивые поступки и излишняя болтливость. А теперь отправляйтесь спать, пока я совсем не вышел из себя. Вы заслуживаете хорошей взбучки, моя девочка.
Мэгги резко повернулась и бросилась к дверям, не желая, чтобы он понял, что все-таки довел ее до слез. Она уже коснулась дверной ручки, но замерла на месте, услышав ледяной голос:
– Прежде чем вы снова задумаете убежать, знайте: я приказал своим слугам не пускать вас за порог этого дома без моего на то разрешения.
Заливаясь слезами, Мэгги бежала по лестницам и коридорам, не заботясь, что ее могут увидеть. В комнате все напряжение последних дней вылилось в настоящие потоки слез. Она бросилась на кровать и плакала, не переставая, не утешаясь ни мыслью, что ей удалось сохранить свою тайну, ни тем, что все-таки довольно легко отделалась. Выплакавшись, еще долго не могла уснуть.
ГЛАВА 9
Ротвеллу тоже не спалось в ту ночь. И не только из-за стоявшего перед глазами бледного, как мел, лица мисс Мак-Друмин, выслушивающей его отповедь. Ему ведь так и не удалось узнать, что же девушка скрывает, и он горячо надеялся, что в разговоре с ней не допустил досадного промаха.
Кроме всего прочего, его мучила совесть, поскольку впервые в жизни поставил личные интересы выше долга. Ведь он так и не сказал Райдеру, что знал, а точнее, подозревал, где будет проходить маскарад, и не привел за собой целую свору правительственных агентов, которые стали бы шнырять среди гостей, вынюхивая, кто есть кто. А вполне мог это сделать, не подозревая, что Лидия может оказаться в подобном месте.
Однако подозрения насчет мисс Мак-Друмин, которая вполне могла отправиться на Эссекс-стрит, сыграли свою роль. Когда Райдеру прямо в театр доставили срочное сообщение о собрании якобитов под видом маскарада в одном из довольно известных домов Лондона, он не стал сообщать генеральному поверенному, что в его доме уже несколько дней живет ярая якобитка, которая так и рвется встретиться со своими друзьями на Эссекс-стрит.
Воспользовавшись тем, что Райдер отправился в свой кабинет за какими-то бумагами, заехал к нему домой на Вич-стрит и, зная о пристрастии друга к карнавалам, попросил у слуги маску и домино и прямиком отправился к дому леди Примроуз.
Он прекрасно понимал: рано или поздно Райдер обо всем узнает и успокаивал себя, что постарается выведать информацию у мисс Мак-Друмин и предоставит ее генеральному поверенному. Он объяснит Райдеру, что намеренно скрывал от него молодую шотландку, боясь спугнуть, и беспрестанно следил за ней, дожидаясь момента, когда она приведет его прямиком к принцу. И все же опасался, что Райдер не удовлетворится объяснениями и начнет допытываться, почему Ротвелл, забыв о долге перед правительством и королем, приютил у себя якобитку.
Ротвелл снова и снова задавал себе один и тот же вопрос, почему не оставил мисс Мак-Друмин на Эссекс-стрит, и неожиданно понял: эта мысль даже не пришла ему в голову. По мере того как тянулась бессонная ночь, он пытался убедить себя, что заинтересован в ней лишь как в источнике информации.
Наконец все же удалось уснуть. Но проснулся Ротвелл рано, посетил утреннюю службу в часовне, позавтракал в одиночестве, затем отправился в библиотеку заняться текущими делами. Его сводная сестра не из тех, кто рано встает, и раньше одиннадцати ее ждать незачем. Кроме того, Ротвелл не спешил приблизить неприятную сцену выяснения отношений и еще не решил, как наказать Лидию.