Не раз задаю себе вопрос, не перестраховываюсь ли я? Может, напрасно подвергаемся такой опасности? В любом случае, обратной дороги нет, даже если захотим спуститься, уже не получится. Семён молчит, в глазах азарт, а на лице чуть ли не радость. Я вспоминаю князя Аскольда, в минуты опасности, он всегда испытывает непонятное веселье, вот и Семён таким же стал. Странно, и мне весело, неужели это заразно?
Страшный участок из скользких каменных пластин проходим незаметно, словно на одном дыхании. На пути высятся причудливые скалы, между ними залегают природные дороги, вдоль которых, расставив в стороны великанские ветви, словно спят тысячелетние земляничники. Вступаем под их тень, переводим дух, скоро выйдем на вершину скалистых гор.
Устраиваем привал. Семён вытаскивает волчонка, тот как пьяный ходит по кругу, затем поспешно ныряет в расселину.
— Куда, пропадёшь? — пугается Семён и лезет следом и вдруг довольно смеётся. — Воду учуял, здесь родник.
Воистину, подарок судьбы, давно страдаем от жажды, да и обмыться следует, кошусь на друга, тот стягивает куртку, делает из камней запруду.
Решаем сделать основательный привал. Стираем одежду, умываемся, упиваемся ледяной водой, отдыхаем. Развалились на камнях, слушаем тишину, балдеем от покоя, изредка отгоняем расшалившегося зверёныша, судя по всему он уже принял нас в свою стаю.
День быстро заканчивается, веет прохладой, солнце закатилось за горизонт, прозрачное небо потемнело, назойливо затрещали ночные цикады. Чувствуем себя в полной безопасности, давно такого не испытывали, на душе хорошо и словно время затормозило свой бег.
Семён разжигает костёр, я, задрав голову, восхищаюсь невероятно красивыми деревьями, их гладкой розовой корой. Собрал изрядное количество спелых, похожих на землянику ягод, горстями запихиваю в рот и ещё, пытаюсь насвистывать. Волчонок поймал ящерицу, сгрыз ей голову и с наслаждением жуёт упругое тело, у каждого свои гастрономические вкусы.
Почти в полной темноте ухитряюсь подстрелить пару диких голубей, получилась неплохая добавка к ароматным ягодам земляничного дерева.
Одежда высохла, лежим в чистом, у яркого костра. Волчонок залез на Семёна, пытается удобнее устроиться на его животе, сладко зевает, потягивается и моментально засыпает, он тоже чувствует полную безопасность.
Мне снятся каменные блоки, на них чарующей красоты цветы, я парю в пространстве, мне легко и спокойно, я набираю целые охапки благоухающих лепестков, и нет пропасти, а лишь пространство, в котором можно летать и жить.
Гл.21
Утро пролилось на нас росой, встряска бодрящая, но приятная. Тяжёлая птица, взмахнув крыльями, вновь сбивает искрящиеся капли с ветвей и, довольная улетает. Волчонок возмущённо пискнул, встряхивается, бесцеремонно обрызгивая нас водой.
Красота, дух захватывает, мы высоко в горах, вниз уходят, изрытые временем красноватые склоны, плавно переходят в шапку бархатных лесов, растворяются в покрытой белёсой дымке долине. Как прекрасен этот мир!
Умываемся в роднике, ждём, когда волчонок сделает свои дела, затем Семён суёт его за пазуху, но он сразу с любопытством просунул тяжёлую голову между пуговиц куртки, пытается укусить пролетающих стрекоз.
Мы поднимаемся наверх. Буквально через двести метров выходим на вершину — перед глазами расстилается плато, покрытое изумрудной травой. Кое-где алеют пятна горных пионов, излучают свет прекрасные эдельвейсы. Стадо диких лошадей срывается с места, прогибая траву, несутся по степи. Залюбовался, какие шикарные звери, всех оттенков степи, крепкие, кожа лоснится. Жеребцы задирают друг друга, самки трусят чуть в отдалении, в высокой траве просматриваются жёлтые головки жеребят.
— А это не Караби яйла случайно? — спрашивает Семён.
— Очень похоже на то.
— Значит, скоро будем дома.
— Угу. Если без эксцессов, дня через два, — соглашаюсь я.
— Надо бы к Альме сходить, — вздыхает друг, вспомнил Дмитрия.
— Завернём, — соглашаюсь я. Дело чести сдержать обещание, данное перед смертью, забрать его семью и отвести в Град Растиславль.
Чувства омрачились воспоминаниями о пребывании в плену, о бесчеловечной Полосе препятствия, всплыла наглая рожа Стёпки, вспомнился внимательный взгляд Росомахи — сколько проблем нас ждёт.
Лишь во второй половине дня доходим до края плато, обзор великолепный, видны все окрестности: долины, лес, блестят озёра, просматривается синяя лента речки Альма.
Ловлю себя на мысли, а ведь здорово сократили путь. Если б шли по той тропе, были бы только в начале пути, да и сюрпризов явно не избежали — постоянно убеждаюсь, всё, что не делается, всё к лучшему.
С этой стороны спуск с Караби яйлы легче, нет «живых» камней, под ногами ничего не осыпается. За пару часов спускаемся к подножью плато. Выбираем путь к реке.
Впереди девственные леса, тысячелетние дубы шумят ветвями, в густой траве шныряет множество живности, семья диких свиней, с довольным хрюканьем подрывают корни, выуживая дождевых червей. При нашем приближении, целые стаи птиц взмывают ввысь. Саблезубый тигр в недоумении поднимает лобастую голову, угрожающе клокочет горлом, но сталкивается с взглядом Семёна, раздражённо кашляет, гасит злой огонь в глазах, пятясь, исчезает в густых зарослях — правильно решил, лучше поискать дичь попроще.
Семён идёт мощно, как медведь арктодус, словно невзначай, закинув на плечо чудовищный топор. Волчонок с гордостью посматривает на зверей с высоты роста своего обожаемого человека.
Путь к реке неблизкий, но сравнительно лёгкий. Вскоре стали попадаться следы хозяйственной деятельности людей. На лужайках сушится трава, грудами лежат заготовленные ветви под дрова, пустующий загон. Видно при Дмитрии здесь жили бычки, а сейчас изгородь сломана, хлев сожжён. Как он и говорил, видим скошенное как седло, гору, затем блеснула поверхность реки, вдоль берега утоптанная тропа.
Удвоили осторожность, думается мне, Стёпка с командой, не оставит этих людей в покое, в любой момент может нагрянуть, да и Марина с лёгкостью пустит стрелу, другую, вполне естественно, нервы у неё, ой как, напряжены. Накаркал, раздаётся характерный звук стрелы, падаем на землю, в стволе ближайшего дерева вязнет дрожащая стрела.
— Вот так ты гостей встречаешь! — кричу я.
Вторая стрела пронзает штанину. Откатываемся к воде, прячемся за борозды речных намывов.
— Не балуй, Марина! Хоть спросила, кто, откуда! — силюсь её рассмотреть в мешанине из листьев.
Тишина. Томительно тянется время, тело затекает от неудобного положения.
— Или это не Марина, а Александр и Евгений? — выкрикиваю я.
— Кто вы такие? Откуда знаете наши имена? — прозвенел встревоженный женский голос.
— Мы от Дмитрия! — грустно выкрикиваю я.
— Где он? — голос явственно дрогнул.
— Нам встать можно? Или разговаривать с тобой лёжа?
— Оружие бросайте и вставайте!
Семён демонстративно откидывает топор, я отшвыриваю лук, снимаю меч с пояса, так же бросаю.
— Отойдите в сторону!
Нехотя отходим, пытаясь рассмотреть незнакомку.
— Дальше!
— Может, нам вообще уйти, — буркнул Семён.
— Стойте, где стоите, — смягчилась женщина. Листва расступается, она осторожно выходит, невольно залюбовался — высокая, безупречная фигура с правильными формами, жёсткий взгляд на прелестном лице, на плечах накидка из зелёных веточек — неплохая маскировка.
— Что с ним? — спрашивает она, держа нас на прицеле.
— Ты лук опусти, мы перед тобой безоружны, — с укором говорю я, лихорадочно пытаясь найти какие-то слова, чтоб её не сильно ранить.
Марина нехотя опускает лук, в упор смотрит мне в глаза, не выдерживаю, отвожу взгляд.
— Я так и знала, — тихо говорит она, без сил опускается на землю.
Подходим к ней, садимся рядом — она безучастна.
— Дмитрий сказал вас отвести в Град Растиславль, — мягко говорю я.
— Да, да, — сейчас соберёмся, — говорит она, но продолжает сидеть.