- И, к сожалению, я пришёл попрощаться надолго, - улыбка сошла немного с её губ, но горящие от радости встречи глаза не потухли. Хонбин виновато опустил взгляд. – Прости, но нам нужно уехать на несколько месяцев домой…
- Ты вернёшься? – с надеждой спросила она, убрав ту манеру речи, которой обычно общалась со всеми остальными клиентами, лукавую, зазывающую, фальшивую, хотя и искусную. С этим прекрасным героем, покорившим её до того бумажное сердце, она становилась настоящей.
- Если нужно будет…
- Нужно! Мне нужно, - жарко заверила она и, изначально связавшийся с ней, как с девушкой легкого поведения, Хонбин пожалел, что позволил её чувствам преобразоваться из трудовых в очень личные. Но иначе у них не было бы важного информатора, добывавшего любые сведения, порой рискуя и жизнью.
- Значит, вернусь, - пообещал он, предугадывая, что такую область навсегда покинуть нельзя. Десятилетиями тут творится кавардак, с чего бы ему прекратиться от очередного их подвига? Не пройдёт и полугода, как нужда во вмешательстве появится. – А сейчас… ничего не слышно? Всё спокойно? – Эн и Лео, сидевшие рядом, понимали уже многое, но один говорить более-менее сносно на арабском ещё не научился, а другой не говорил вообще. Им оставалось лишь частично греть уши и разглядывать публику зала этой упрятанной под землю таверны.
- Я бы хотела солгать, что замышляется ужасное, чтобы ты остался, - девушка вздохнула, приподняв и опустив глубокое декольте в хорошей близости к взору Хонбина. – Но нет. Никаких происшествий, черт их подери.
- Ну вот и славно, - опустил ладонь парень на её колено. – Это говорит о том, что я качественно делаю своё дело.
- Ты очень качественно всё делаешь, - наклонилась осведомительница к его губам и некоторое время они молчали, пленники огненного поцелуя. Беззвучно цокнув языком, Эн уставился в противоположную сторону, гадая, расслабиться этой ночью или не надо. – А! – вспомнила что-то девушка, без желания оторвавшись от Хонбина. – Разве что вам будет интересно посмотреть на местное судилище. Это единственное, что грозит произойти на днях. Завтра в полдень.
- А что такое? – уже отринув все заботы, не сосредотачиваясь на прослушивании, Хонбин зарывался лицом в пряди волос, вдыхая их сандаловый аромат. – Что за судилище?
- Казнь за измену. Вы же знаете, женское прелюбодеяние тут карается смертью, - она захохотала, как бы показывая, насколько не сходится иногда условленное с осуществляемым.
- Знаю, и что же, кто-то всё равно решается на это? – хмыкнул Хонбин.
- Видимо решается. Вот завтра и получит. Ей отрежут нос и позже забросают камнями.
- Двадцать первый век называется! – откинулся на спинку стула Эн, возмущаясь на родном корейском, будто комментировал радио. Лео настороженно уставился на рассказчицу. Толкнув в бок локтем сидящего рядом Хакёна, он вильнул головой. Тот кивнул понимающим жестом и обратился к Хонбину: - Бродяга, попроси её выложить подробности.
- Так, и что, сильно провинилась подсудимая?
- Не думаю, - девушка пожала плечами. – Кажется, ей шестнадцать лет. Её выдали замуж четыре года назад. Да, в предгорье традиции ещё на уровне варварских. Так вот, она вроде бы пыталась сбежать из дома мужа. Или сбежала… Но её поймали. Муж обвинил её в измене, а это ведь такой позор! Семья вынуждена смывать его кровью. А уж что она совершила на самом деле – кто ж вникать будет? – Лео осторожно поднялся, не выступая из полумрака у стены. Достав из складок местной мужской одежды – помеси халата с длинной рубашкой, - листок бумаги и карандаш, он быстро написал на нём что-то и через стол протянул Хонбину. Тот принял записку.
- Адрес? – поднял он взгляд от листка и посмотрел на товарища. – Ты что, серьёзно? Мы прямо сейчас, ночью, поедем спасать какую-то девчонку, понятия не имея, что там да как? – Лео утвердительно качнул головой. – Ты издеваешься? А если она в тюрьме… поднять всё село налетом неизвестных?
- Ну, завтра в полдень при толпе её спасать явно будет уже бесполезно и невозможно, - заметил Эн. Лео ткнул в него пальцем, подтверждая истинность его слов. Хонбин тяжко вздохнул.
- Твою ж мать, отдохнул! – обернувшись к любовнице, он приподнял её с колен за бедра. – Прости, моя прекрасная пустынная роза, но, кажется, нам нужно ещё кое-что сделать.
- Как? Прямо сейчас?! – посопротивлявшись, не смогла она побороть его и встала. – Хон ибн Бин, у тебя есть совесть?!
- Я путешествую налегке, я не могу таскать с собой такие неподъемные грузы, - прекратив возмущения очередным поцелуем, он отпустил девушку и, многообещающе подмигнув, протянул листок и карандаш ей. – Набросай, пожалуйста, как нам найти эту горемычную грешницу, пока «справедливость» аборигенов не настигла её.
Примечание к части * «начальник» на персидском и родственных ему языках
** дешт – бесплодная каменистая пустыня в ираноязычных (персидских) странах
Queen of rain
Проведшие в этих местах много времени, трое всадников быстро сориентировались, куда им нужно следовать. Но даже если бы эти земли они видели впервые, то нескольких условных обозначений хватило бы, чтобы они вышли на нужный путь. Бывалые путешественники и странники, они не заблудились бы ни в море, ни на суше, зная, куда указывают звезды, облака, ветры и солнце в то или иное время дня. Кони галопом мчали их до поселка, о котором говорила любовница Хонбина. Предгорье было не близко, а готовиться к казни могли начать уже на рассвете – никто не станет ждать напрасно, всем побыстрее захочется посмотреть на расправу и жестокость. Хлеба и зрелищ! Черт возьми, они втроём тоже хладнокровно могли убивать и карать, но шестнадцатилетнюю девчонку? Огромной толпой? О каких традициях и приличиях, морали и нравственности рассуждают эти темные люди, если у них нет ни гуманности, ни здравомыслия?
Копыта постепенно издавали всё более громкий топот, переходя с песков на плотную почву. Чем ближе к горам, тем она была каменистее. Первым скакал Лео, бушующий внутри и возмущенный тем, что услышал. Для него, перевалившего за третий десяток, шестнадцатилетнее существо представлялось ещё ребенком, а дети и животные были святым в его миропонимании, это были безвинные существа, не способные постоять за себя, и их спасать следовало в первую очередь. Хакен поравнялся с Хонбином, и они маленьким треугольником, снижая скорость, подобрались к селу, где далекие от цивилизации домишки ютились один рядом с другим, вырастающие снизу, как квадратные сталагмиты, в один-два этажа. Тощие улочки, с выбитыми прямо в земле ступеньками, помогающими забираться вверх по склону, на котором продолжали рассыпаться жилища, не были освещены. Единственным местом, у которого горела какая-то лампочка, была постройка рядом с мечетью, чей минарет всевидящим оком возвышался над однотипными и простыми обиталищами населения. Лео остановился у кустарника, не доехав до поселка. Спешившись, он подождал, когда к нему подойдёт Хонбин и кивнул, спрашивая, куда дальше? Никаких табличек с названиями переулков и номерами домов не было.
- Она сказала, что выдали её замуж за лавочника, значит, нужно искать дом с торговым первым этажом, - шепнул Бродяга и, пригибаясь, троица бесшумно втекла меж стен. Все спали, и только ослы, козы, бараны да коровы на задах дворов, в сараях, иногда могли издать шорохи. Каждый раз, пробыв в подобных уголках по несколько месяцев, банда возвращалась в родную страну немного одичавшей, не представляющей, как люди живут в таком количестве огней, света, шума. Поэтому они спешили провести немного времени в буддийском монастыре, где были воспитаны, и вернуться обратно к исполнению своего долга – борьбе с преступностью и любыми видами зла и несправедливости. Такими, какую они хотели предотвратить сейчас.