- Скажем так: с возрастом нужда в разговорах отпала совершенно, хотя по молодости кое-какая была.
- То есть, он может говорить, но не хочет? – уточнила девушка.
- Что ты пристала? Не может. Но и не хочет тоже, - добрался Эн всё-таки до сухой закуски, не надумав сварить им какой-нибудь обед. Они собирались сниматься с места в этот час, но отъезд непредвиденно отсрочился. Да и было ещё кое-что… Ему не хотелось говорить об этом, пока не подойдёт Хонбин.
Персиянка, оставленная ненадолго сама с собой, продолжала изучать со стороны странников. Ничего в них не предвещало никакого зла, хотя один из них, отошедший в пустыню, был в гневе, и, казалось, способен раскрошить любого, кто его тронет в этот миг. Но её вниманием владел Лео. Беззвучный, плавный, аккуратный, сторонящийся, он был, помимо всего, непередаваемо прекрасен. Заринэ не называла его в мыслях этим эпитетом, не имея опыта оценки мужчин по внешности. Разве могла какая-то девчонка признавать мужчину каким бы то ни было? Но всё её существо, всё инстинктивное и бессознательное, что было в ней, восхищенно всё сильнее замирало при каждом взгляде на Лео. Её несложная душа, примитивное мышление и незатейливая натура не могли управлять своими повадками деревенской необразованной девочки, которая не отводила взгляда от того, о ком думала, пока её не ловили за этим. И волнение на лице, рождающееся только при мыслях о Лео, тоже выдавало эмоции, которые она ещё не распознала в себе, но которые были такими естественными для шестнадцати лет. Родись и живи она в другой стране, в другом государстве, она бы могла затаиваться с подругами-школьницами к коридорах учебного заведения и обсуждать привлекательного парня, но при данной ей судьбе Заринэ не знала даже, что подобное бывает. Пробудь она ещё пару-тройку лет в прежних условиях, и её внутреннее устройство стало бы окончательно окостенелым, не поддающимся ничему, кроме следованию правил Корана, но пока, вырванная внезапно из привычных условий, отрубленная от корней, девчонка ещё формировалась, ещё расцветала, и чутко улавливала, несмотря на то, что по первости многое вызвало отторжение и отвергалось, как неприемлемое.
Кое-как велев себе примириться со случившимся, Хонбин поднялся, когда солнце сместилось больше чем на час с тех пор, как они с Хакёном вернулись. Угрюмо войдя под покровы палатки, он посмотрел на спасённую ими девушку, не догадывавшуюся о том, косвенной причиной чего послужила. Не испившая до сих пор даже воды, она ещё не пришла в себя, но Лео предусмотрительно подставил ей чашку и тарелку с финиками и инжиром, которыми часто приходилось поддерживать силы в долгих переходах. Надев собственноручно залатанную рубашку, он ждал сигнала готовности к отъезду от Хонбина, но вместо него тот швырнул слегка измятую пожелтевшую бумажку. Лео поднял её, определив в ней удостоверение личности какого-то китайского подданного. С любопытством посмотрев на Бродягу, он вернул ему документ, ничего ему не сказавший.
- Один из людей, что отвечали за отправку оружия, - промолвил Хонбин. – Он не местный. Более того, он из цинхайской* банды, я видел его когда-то. Они никогда не занимались ничем подобным, - переглянувшись с Хакёном, с которым обсуждали мельком это на пути сюда, воин добавил: - Лет пять назад они с главной группировкой Синьцзяня** договорились о мире и сотрудничестве, чтобы процветать в своих преступлениях. В первую очередь это наркотики, потом торговля донорскими органами, а ещё безбожное рэкетирство и создание чего-то вроде неофициальной армии под управлением их боссов, но оружие у них своё, и они наоборот стараются не распространять его. Для создания своей армии головорезов, которые в идеале должны держать под контролем весь западный Китай, они пытались завладеть всеми важнейшими школами боевых искусств, - Лео озабоченно выпрямился, уловив направление мыслей. – Да-да, им хочется завербовать к себе лучших воинов, чтобы стать непобедимыми, - Хонбин сжал в кулаке бумагу. – Это не поставщики оружия разыскивали информацию о нас, чтобы поквитаться за уничтоженный товар. Я думаю, что это банды Цинхая и Синьцзяна ищут «золотых», чтобы добраться до наших истоков.
- Ты думаешь, мы нужны им живьём? – задался вопросом Эн, не зная, утешил бы его этот факт или расстроил.
- Я не знаю, - пожал плечами Хонбин. – Вообще не имею представления, что в конечном итоге они могут хотеть? Обучаться тигриному искусству нашей школы или забирать уже готовых воинов? В любом случае, нам нужно как можно быстрее и как можно незаметнее пока вернуться на родину. Тут становится небезопасно даже нам троим.
- А с ней что? – не поворачиваясь, спросил Хакён о Заринэ.
- А что, много вариантов? – откинулся на вкопанный столб Бродяга, вытянув ноги. – Повезём к учителям. Мне больше предложить нечего. Не к Серину же? – Эн согласно хмыкнул, а Лео обернулся к девушке. Она каким-то образом угадала, что речь зашла о ней. Почувствовав, наконец, жажду, она взяла кружку и судорожно запила воду. – Ты ведь не против уехать отсюда, а? – бросил ей вопрос Хонбин. Подумав несколько мгновений, она осторожно выговорила:
- А кто из вас теперь тот, кому я принадлежу? – поперхнувшись, Эн переглянулся с друзьями. – Чья я женщина?
Примечание к части * Цинхай – провинция на западе Китая
** Синьцзян – крупнейшая провинция Китая, находится также на западе
Have you ever really loved a woman
Объяснить человеку, взращенному на совсем другой культурной почве, что он не найдёт больше никаких привычных для себя условностей достаточно сложно. Первым попытался Эн, затем, резче, сформулировал идею свободы и равенства под плащом временного опекунства Хонбин. Но Заринэ в итоге не подала знака, поняла или приняла ли она сведения, лишь замолчав и отвернувшись. Нужно было собираться в путь, чем все и занялись. Дошив, Лео оделся и быстро уложил всё, что требовалось в дорогу, прикрепив к седлу сумки и походный рюкзак. Друзья управились почти одновременно с ним. Сутки им предстояло двигаться по пустынному бездорожью, останавливаясь для передышек, прежде чем они выйдут на твердую землю, где появятся признаки цивилизации, где можно будет отдать лошадей, сменяв их на попутку – какой-нибудь старый фургон со стариком за рулем, чтобы побольше болтал сам и ни о чем не спрашивал. Они бы проделали это всё быстро, если бы не новое приложение в виде спасенной девушки. Впрочем, Заринэ не создала пока никаких проблем, и когда Лео укладывался, даже несмело подала ему котомку, которую он нашёл глазами и собирался взять. Девушка предугадала его движение и успела вперед. Воин коротко кивнул, поблагодарив её. Персиянка интуитивно потянулась к нему, избегая Хонбина, потому что тот ещё источал озлобленность, и Эна, потому что в его лице и взгляде было слишком много мужского, то, что назвалось бы похотливостью или легкой прихотливостью плоти, знай Заринэ такие словечки.
На одного из сменных коней она была посажена. Упорство и желание сбежать покинули её. Куда деваться? Разве есть какой-то выход? Они не трогали её и заверили, что она отныне принадлежит сама себе. «Все мы принадлежим только Аллаху» - хотелось сказать ей, но она не стала размыкать уст. А если она принадлежит только ему, то главное не совершать добровольных неугодных поступков, если же её неволят эти мужчины и везут куда-то – это не по её вине. Заринэ успокаивала себя, как могла, что пока ничего страшного не случилось, хотя до конца не была в этом уверена. Ей всё ещё минутами казалось, что казнь была бы лучшим выходом. Однако стоило ей бросить тайный взгляд на Лео (напрямую глазеть становилось всё неудобнее, слишком часто он перехватывал эти взоры), как поворачивать к дому и желать смерти себе уже не получалось и в мыслях. У них в селе не было таких молодых людей. Каких «таких» - девушка ещё не распознала. Но он был «не такой». Заринэ очень любила коней, хотя никогда прежде не ездила на них. Это были восхитительные животные, к которым нельзя подходить сзади – могут зашибить копытом, которые лоснятся блестящей шкурой на солнце, так что тянется погладить, которые могут покатать, если найдешь с ними общий язык, а могут и скинуть, если не понравишься, их можно кормить с руки, с ними можно говорить, они, всегда думалось Заринэ, всё понимают, но ничего не могут ответить. Именно такого рода существом ею воспринялся Лео. Сильным, понимающим, молчаливым и добрым жеребцом, которого рука чешется погладить, но нельзя – ведь это живое создание, а не вещь, и нужно держаться с уважением и почтением, а не лезть без спроса. Уверенность в том, что он-то к ней не полезет точно, зародилась неизвестно в какой момент и укрепилась до дна сознания. Впрочем, «полезет» воспринималось Заринэ как попытка убить или избить. Ей не могло прийти и в голову, что кто-то кроме мужа может попытаться овладеть ей, как женщиной. И сам муж-то делал это не часто, так что какие-то межполовые отношения не шли на ум юной персиянки.