С утра за окном раздавались голоса, шумы, шорохи метущей метлы, а после цокот копыт. Но всё это было непохожим на шум родного села Заринэ. Там перекрикивались, а уж набат муэдзина и вовсе оглашал всю округу. Тут же все звуки были спокойными, вкрадчивыми, размеренными, не врывающимися без спроса, и если бы девушка уже ни проснулась, то они бы и не разбудили её. Но подниматься не хотелось. Заринэ никак не могла поверить в то, что может лежать по утрам столько, сколько требуется для отдыха. Никто не гнал её поскорее на кухню. Даже грубые мозоли на руках стали проходить.
Возле двери с той стороны постучали. Персиянка тотчас дернулась, выбираясь из-под покрывала.
— Подождите! — Схватив одежду и платок, она наспех привела себя в подобающий мусульманке вид. — Войдите.
На пороге показался Эн, бодро и дружелюбно улыбающийся.
— Доброе утро, ну как ты? — Заринэ кивнула, показывая, что жива-здорова. Растеряно сцепив пальцы, она насторожилась. Никто из сопровождавшего её трио никогда не заводил с ней разговора просто так. Если они вступали в диалог, то только для передачи какой-то информации: пора собираться в путь, найдено пристанище для ночлега, приготовлена баня. — Тебе скоро принесут завтрак, а я пришёл позвать тебя попрощаться, — девушка непонимающе воззрилась на него. — Идём.
— Ты уезжаешь? — шагнула Заринэ.
— Мы все. Нам пора в путь. — Она остановилась и, охваченная паникой, поднеслась к окну. Во дворе стояло три коня, и к седлу одного из них Лео привязывал сумки. Персиянка обернулась к Эну.
— А я?!
— Ты останешься здесь. Дорога дальняя, небезопасная, да и к тому же… — Не дослушав его до конца, девчонка сорвалась с места, толкнула Хоакина, вылетев в дверь. — Заринэ!
Погнавшись за ней, молодой человек увидел, как она пробежала со скоростью горной лани лестницы и дворик и, достигнув Лео, упала ему в ноги, обхватив их и уткнувшись в его колени лбом. Ошарашенный Тэгун замер, перестав поправлять поклажу, привязанную к упряжи. Его невозмутимость, едва восстановившаяся за время сна, опять поколебалась. Юное и прекрасное создание, не ведающее, что делает, прилипло к его ногам, обняв их, как спасательный круг. Эн перестал бежать, видя, что Заринэ зафиксировалась и, выдохнув, подошёл к образовавшейся композиции. Лео вопросительно посмотрел на него.
— Я сказал ей, что мы уезжаем. — Лео положил руку на плечо Заринэ и попытался оторвать от себя. Но она сомкнулась на нем мертвой хваткой. — Заринэ! — позвал её Эн. Она ещё сильнее вжалась в сапоги и штаны Лео. — Заринэ, мы не можем взять тебя с собой. Это невозможно. Отпусти его, и давай нормально попрощаемся.
— Нет! — ответила она, не оборачиваясь. Её пальцы вжались в кожу штанин Лео. Он сделал ещё одну попытку отделиться от неё, но для этого требовалось применить силу. Он не мог разрешить себе грубо обойтись с девушкой, обидев её. — Нет! — настойчиво повторила она. — Нет!
— Заринэ…
— Что происходит? — спустился Хонбин, разглядев скопление друзей и их спутницы. Буддийские монахи бродили вокруг, занимаясь своими делами, и не вмешиваясь в происходящее.
— Она не отпускает Лео, — прокомментировал Хоакин.
— Так уведи её, — третий подошёл к девушке сзади. — Заринэ, у нас есть дела, у нас есть долг, который мы не можем выполнять, если ты будешь нам мешаться. Пойми это, умерь свои чувства и пожелай нам счастливого пути.
Руки болели от напряжения. Сила, с которой она вцепилась в Лео, была максимальной, какую она могла когда-либо применить. Заринэ почувствовала себя на краю пропасти, будто её оставляли в закрытом гробу, который вернут обратно мужу. Приоткрыв рот, чтобы дышать глубже, персиянка до рези сжала веки, из-под которых слезы капали на носы сапог Лео. Он был единственным, что она обрела, покинув всё, бросив всё. Нет, у неё и тогда ничего не было, и сейчас ничего не имеется. Только тонкое взаимопонимание, на уровне души, эмоций, чего-то глубоко запрятанного связало её с этим восточным странником. Всё стало прочнее и важнее, ведь он овладел ею, и она приняла это, а что будет, если он оставит её? Придут другие? На что они обрекают её? Если она не станет принадлежать Лео, то рано или поздно её швырнут какому-либо мужчине, ведь женщина не может сама по себе, она живет только при мужчине, под его властью, и Заринэ хотела, чтобы эта власть над ней безраздельно досталась в руки Лео, её немого защитника. Его молчаливый образ был так близок её собственному, её многолетнему молчанию и покорности, потаканию. С самого детства она не смела лишний раз произнести и слова, а если что-то и говорила, то этому не придавалось значения, это никто не слышал. Она тоже была немой, умеющей говорить немой. Лео был дорог ей, как олицетворение всего, благодаря чему она победила в своей недоброй судьбе, он был противоположным отражением её слабостей, её неволи. Такой же страждущий, непонятый и одинокий, но такой, в отличие от неё, самостоятельный, почти всемогущий. Он был дорог ей как мужчина, единственно которому она захотела принадлежать, и ей было страшно, что возникнет другой. А так и будет, если она потеряет Лео.