А ничего ужасного фактически не произошло. Не выдержав потока нахлынувших воспоминаний и чувств, разрываясь между долгом, сыном и вернувшейся из прошлого любовью, Лео помчался искать Ким Рэй, прозвавшую себя Хо — Тигром, в Сеул, сутки потратил на то, чтобы при помощи минимальной информации, нюха, буквального одного только чутья и интуиции найти её в огромнейшем городе, нашёл её дом и подъезд, и долго-долго стоял напротив него, думая, гадая, решаясь на что-то. Он заранее приготовил записку, объясняющую, что с ним случилось и почему он нем, но для неё ведь это не будет непривычным? Именно таким она его и полюбила. Сложнее было написать, что у него есть сын — ни слова о Заринэ — просто ребенок, его собственный, которому он нужен, которого он никогда не бросит, но если Рэй не простит ему его наличия, что уж поделать… В этот момент к подъезду подъехал дорогой байк с парой на нём. Первым шлем снял водитель. Улыбаясь, он что-то сказал девушке сзади себя, и когда она сняла свой шлем, то Лео узнал её. Рэй. Хотя прошло столько лет, она из восемнадцатилетней девушки превратилась в двадцатишестилетнюю, и волосы её отросли и были покрашены в рыжий цвет, он не мог не узнать её. Смеясь, она слезла с мотоцикла и принялась благодарить за прекрасный вечер. А потом они поцеловались. Долго и сладко, так, что Лео стало совестно смотреть. Он отвернулся, комкая в кармане записку, и смог повернуться только тогда, когда затих за углом шум мотора, а Рэй уже поднялась к себе, и во дворе стало пусто, и только он стоял в тени дома напротив. Стоило ли идти к ней теперь? Что это даст? Что он ей даст? Немой калека, без официального рода деятельности, без денег, не подготовленный к нормальной, человеческой жизни, в которой вращалась она. Вырвать её из благополучия и позвать за собой на гору, где она уже была однажды? Но там Заринэ, и Хо, его маленькое чудо. Для Заринэ Тигриный лог — рай, потому что там, где она жила прежде, был ад, так же, как и для него самого всё, что было до Лога, было невыносимым пыточным местом. Поэтому Заринэ он может осчастливить и дать лучшее, но что касается Рэй — нет. Из комфортной сеульской квартиры выдернуть её туда, где часто нет света, и где снова придётся таскать холодную воду на себе? Здесь её катают на скорости на дорогих мотоциклах, говорят ей комплименты и заставляют смеяться, а Лео никогда не умел смешить, а говорить теперь не может и вовсе, если не брать в расчет случайно слетевшее с губ слово. О чем он думал, на что надеялся? Смяв записку окончательно, Лео швырнул её в урну. Потом в нем вдруг проснулся зверь и, набредя на какие-то трущобы, он наткнулся на мелкого распространителя травки, которого разодрал на куски, не помня себя и не управляя собой.
Именно после этого он вернулся в Тигриный лог, словно заболевший, и Заринэ сама не решилась трогать его, чувствуя что-то неладное. Проснувшись, Лео позавтракал принесенной девушкой едой — если кто-нибудь сидел с Хо, то она готовила, убирала или стирала в монастыре, а поскольку этим утром и папа и сын спали без задних ног, то она и отправилась на кухню, воспользовавшись этим и освободив от забот одного из адептов. Отставив тарелки на подносе, Лео откинулся на стену и стал смотреть, как Заринэ достаёт из самодельной, смастеренной им, кроватки мальчика. Устроившись поудобнее, она распахнула рубашку и открыла грудь, чтобы накормить ребенка. Он и до этого видел процесс кормления несколько раз, но сегодня, после суток горячечных дум о том, как Рэй встречается с другим, и как она живет теперь, о том, каков он сам, ущербный, недостойный, Лео уставился на такую сокровенную, личную и в то же время бытовую сцену, как мать кормит своё дитя. Стоило Заринэ родить, как она вся будто помягчела, перестала впиваться в Лео отчаянным и пытливым взглядом, перестала искать поводы для постоянного пребывании рядом с ним. У неё возникла уверенность, что с ней будут всегда, хотя бы ради сына, появились другие заботы и, что радовало неимоверно мужчину, она от этих забот не увиливала, а выполняла добросовестно, находя в этом такое же удовольствие, что и он сам. Иметь ребенка и ухаживать за ним — кому может это показаться тяжелым и выматывающим? Лео хотел бы постоянно сидеть у кроватки, возясь с сыном, но он понимал, что вскоре долг опять поманит в дорогу. Что бы ни говорил Хенсок, ему ещё рано осесть окончательно. Хан справляется, и раньше, чем года через три-четыре, Лео здесь не так уж нужен в постоянном виде. Другое дело — ради сына, но ради сына он будет делать и то, что делал прежде — совершенствовать эту землю, очищая от преступников и негодяев, наказывая зло, сея добро. Лео попытался представить Рэй матерью. Ту, какую он представлял и фантазировал прежде, уже не получилось. Он видел её нынешнюю, в комбинезоне под настоящую гонщицу, огненно рыжую, далекую от домохозяйства и усидчивости. У неё определенно ещё нет детей, хотя она старше Заринэ на девять лет, а ведь он так надеялся, что принесенная им жертва даст в первую очередь ей возможность жить спокойно, по-женски. Но Рэй не смогла, или не захотела, и стала… Нет, Лео не мог о ней так подумать. Да, она уже не была той невинной девочкой, но она не стала плохой. Она всего лишь изменилась, и в то же время осталась прежней. Рэй… почему она никак не могла отпустить его мысли? Это неправильно. То их одноразовое абсолютное счастье… может, потому оно и было абсолютным, что длилось слишком мало? Было ли оно настоящим, или иллюзорным? И что лучше — настоящее счастье или абсолютное? Есть между ними разница, или это одно и то же? Душа Лео твердила, что любит Рэй, но разум говорил, что не знает точно, что такое любовь. Бывает ли их несколько? И правильно ли это? Снова взгляд на Заринэ. Нет, он не любит её. Но почему так приятно смотреть на неё? Она не вызывает никаких вихрей, сомнений, тревог и переживаний, о ней не грезится ночами и нет никаких общих воспоминаний, чтобы связывали их, кроме тех, что были по пути сюда, связанные с её спасением.