— Я загляну к ней, — сказал Хонбин и пошагал во внутренние комнаты. Всполошившийся мужчина подпрыгнул с места и попытался остановить его.
— Не стоит, говорю же, её нет сейчас, будет позже. Заглянете в другой раз!
— Мне нужно сейчас! — огрызнулся Бродяга, убрав от себя руку распорядителя. Эн не отставал от него. За боковой дверью тянулся узкий коридор, сворачивающий дважды: к кухне и подсобкам, и покоям проституток. В конце он упирался в ещё одну дверь, которая вела к запасному выходу, которым пользовался персонал, или через который можно было бы спастись, обвались главный вход. Все комнаты спален выглядели одинаково, и единственное, что вспомнил Хонбин — у Малики была не крайняя. Ему незачем было запоминать нумерацию, ведь его водила туда она. А без неё он сначала распахнул одну, обнаружив за ней дрыхнущего пьяного голого мужика, и девицу, приводящую себя в порядок, потом толкнул другую и тут же узнал «келью» его любовницы. Кровать была в беспорядке, но на ней никого не было. Женщина лет сорока мыла пол возле постели, начав приподниматься с колен при появлении гостей.
— Я же говорю, её нет… — лебезил сзади мужчина. Хонбин хотел было уже прикрыть обратно, когда понял, что алая простыня как-то неравномерно красная. Замедлившись, он ступил внутрь, и осторожно подойдя к кровати, с ужасом стал понимать, что простыня вовсе и не была такого цвета. Она была мокрой и красной от крови, разлившейся по ней. Женщина попыталась закрыть собой ведро, вода в котором тоже побагровела.
— Где она?! — крикнул Хонбин мужчине. — Что произошло?!
— Ничего, ничего не произошло! Малике понадобилось срочно уехать, — понес он очевидную ложь. Эн вытащил клинок и приставил его к горлу говорившего, не успел тот и заметить, как это произошло. Второй парень приблизился к нему, держа боковым зрением под наблюдением уборщицу. В Вавилоне никогда не знаешь, от кого ждать подвоха.
— Я спрашиваю последний раз: где Малика?
— Я не знаю! — Эн резанул слегка кожу, плавно погружая в неё кинжал. Мужчина вскрикнул. — Я не виноват! Я не знаю, что это были за люди! Их было четверо! Они внеслись, схватили её, и повели сюда! Я ничего не мог сделать! Вы же знаете, у нас даже нет охраны! — Хонбин знал, что и это ложь. Охрана тут была всегда, замаскированная под постояльцев и посетителей. Он достал нож тоже и покосился на уборщицу. Та испугано прикрылась дверью, и, пропав из поля зрения администратора, едва заметно покачала головой. Разумеется, то, что он говорит неправду, чуется за версту. Он не позволил бы никому схватить свою работницу и сделать с ней что-то, не заплати ему кто-то денег.
— Где она?! — яростнее потребовал Хонбин, предугадывая, что уже не застанет той, которая дарила ему столько часов удовольствия, живой. Сердце заклокотало от обиды. Он хотел попрощаться с ней. Да, он не любил её в том смысле, каком представляется настоящая любовь, но она была дорога ему. Она была хорошей девушкой, она знала, кто плохой, а кто хороший, она не первый год помогала им, рискуя собой. Пырнув мужчину до середины лезвия, Хонбин посмотрел ему в глаза. Тот взвизгнул, но орущая музыка не могла никого всполошить. Не потому ли она и была ввернута на всю катушку, чтобы в зале никто не слышал криков девушки?
— За мной, туда, пожалуйста… — указал схваченный и повел их дальше, к концу коридора, к последней запертой двери. Перед той стоял высокий стражник. Он схватился было за пистолет, но Эн плотнее пригрозил лезвием у горла мужчины, и тот лишь открыл им доступ дальше. Справа на верх вела железная лестница, а налево протянулось небольшое пространство, где были свалены тюки с тканями для пошива экзотической и колоритной одежды проституткам, стояли шкафы, набитые разным хламом для нужд таверны. И в дальнем углу, на деревянном темном полу, прикрытое какой-то драной тряпкой, лежало тело Малики. С болезненным скрежетом в груди, Хонбин приблизился к нему и опустился на колени. Отодвигая постепенно материю, он с отвращением и ужасом обнаруживал исполосованные плечи и руки, в глубоких порезах. Перевернув её с бока на спину, молодой человек увидел истыканную и израненную клинком грудь, из которой уже вытекла почти вся кровь. Закрытые кем-то глаза на истерзанном лице не могли упрекнуть в том, что он отлучился в тот момент, когда за ней пришла смерть. Если бы он не умчался спасать другую, то защитил бы её! Но почему с ней расправились так жестоко? Хонбин приподнял её тело и провел пальцами по лицу, убирая с него волосы. Тем страшнее была картина убийства, что сквозь следы пыток и мук, девушка даже теперь была красива. Прижав её к себе, парень поцеловал её окровавленную щеку.