В стеклах окна отражалась луна, превращая их в зеркало. Посмотревшись в свое отражение, усатый начал испаряться, и стало ясно - он вот-вот ускользнет, отправится к главарю и передаст то, чего тот еще не знает.
Допустить этого было нельзя. И простым ножом тут уже ничего исправить было нельзя, потому что тело усача стало призрачным, магическим. Еще миг - и он испарился бы с мостовой, залитой кровью, совсем.
Тристан резко тряхнул рукой, словно птица, взмахивающая крылом, и из ладони его, словно блестящее перо, оброненное зимородком, вырвался метательный магический нож. Он пронзил грудь, сотканную из дыма, и усач, который почти перенесся в безопасное место, закричал скрипучим голосом привидения, ухватившись за рану.
Полилась кровь, и он застрял между магией и реальностью. В его глазах вспыхнул жуткий страх, потому что в руке инквизитора оказался черный тонкий меч.
- Передай привет своему хозяину от Зимородков, - произнес Тристан зло и одним ударом снес негодяю голову.
Разевающая рот, она запрыгала по мостовой, а тело с кинжалом-пером в груди испарилось и исчезло.
**
Тристан вернулся в гостиницу под утро, растрепанный, окровавленный, потухший.
Он медленно переставлял длинные ноги, словно на них висел огромный тяжкий груз. В руке его, крепко схваченная за волосы, болталась отрубленная усатая голова.
Софи, задремавшая в кресле у камина, встрепенулась и проснулась тотчас же, заслышав его шаги за дверями.
Увидев, в каком виде Тристан вернулся, Софи всплеснула руками и запричитала:
- Небеса святые, на кого вы похожи! Весь в крови! Испортили свое замечательное пальто! Что там произошло?! Вы читали заклятья, которые взрывали ваших врагов?!
- Нет, - грубо ответил Тристан, швырнув голову усача на пол. - Я просто воспользовался ножом.
- Ножом?! Но зачем?! Если можно было действовать магически! Вы же наверняка знаете магические заклятья…
- Я хотел подраться - я подрался, - агрессивно рыкнул Тристан, стаскивая испачканное пальто с плеч. - Лучше посмотрите на мой трофей. Это один их ваших Пожирателей. Очень сильно хотел сожрать меня, но зубы обломал. Знаете вы его?
Софи склонилась над отрубленной головой и почти тотчас же разогнулась, скрывая позывы к рвоте.
- Это один из помощников Патрика, - ответила она слабым голосом. - О небо, великая магия! Неужто он причастен к этой некрасивой истории?
- Причастен? - насмешливо воскликнул инквизитор, закатывая окровавленные рукава белоснежной сорочки. Тут же, словно и не ложился спать, очутился Густав, слуга Софи, застенчивый паренек, вступающийся за оборотней. Он с готовностью притащил таз, теплой води и полотенце, и теперь поливал Тристану на руки, смывая засохшую кровь. - Итак, мы имеем: клирика, который душит у людей своей паствы все яркие магические способности - верно, чтоб загнанный Пожирателями человек не смог сопротивляться, - его помощников, которые выбирают жертв и высушивают всю его магию, видимо, для того, чтобы кого-то усилить, и знаки на домах. Я их посмотрел; это никакая не защита. Это самая настоящая сортировка, указание, люди с какими способностями живут в этом доме, и дата, назначенное время, когда можно этого человека взять. Это не защита, Софи, это отсроченная казнь. Как курица к новому году. У всех свой час. И вы спрашиваете меня, причастен ли к этому злодейству Патрик? Я отвечу - да.
Софи в ужасе замотала головой. В глазах ее стояли слезы.
- Этого быть не может! - выкрикнула она.- Вы лжете! Это слишком чудовищно! Зачем вы были так жестоки?! Отрубить человеку голову…
- На вашем доме, - произнес неумолимый инквизитор, - написано «собственность клирика» на старом, забытом языке. Вот это чудовищно. Полная уверенность в собственной безнаказанности. Людей он держит, как овец. Этот усатый, - Тристан недобро усмехнулся, - даже припомнил, как убивал мою жену и ранил меня. Он был очень возмущен тем, что я не умер.
- Ну, хорошо, он виноват, - горячо воскликнула Софи. - Он преступник! Но вы-то! Вы ведете себя как самый жестокий головорез!
- Головорез?!
Одним прыжком инквизитор оказался рядом с Софи и та вскрикнула, стиснутая его жесткими руками.
- Ну, чем от меня пахнет, - шептал он, тиская женское податливое тело, упиваясь его запахом, зарываясь лицом в волосы Софи. - Чем пахнет от инквизитора, я спрашиваю?
Он ловко просунул ладони меж ее бедер, подкинул ее в воздух, вжался в ее тело, и вот Софи уже перед ним, с раздвинутыми ногами, обнимающими его жесткое сильное тело.
- Женщина, - выдохнул он, прижимаясь лицом к ее часто вздымающейся груди, стискивая жесткие пальцы на ее ягодицах. Софи забилась, застонав то страха, чувствуя его прикосновения на тех местах, какие и мужу-то она позволяла трогать после некоторого сопротивления. - Нежная, сладкая женщина…Так чем пахнет от инквизитора? Кровью? Смертью? Болью? А она принимала меня любого. И за это я готов отрубить еще не одну голову!