Но колодки, установленные на деревянном помосте посередине города, держали его крепко. Отойдя от заклятья Инквизитора, Патрик скулил и орал, вертелся, как волк, попавший в капкан, но освободиться не мог.
К моменту, когда на помост поднялся приехавший вчера инквизитор, солнце сожгло нос несчастного страдальца до цвета спелого помидора. Патрик уже успел раскаяться во всех своих нечистых делишках и с исступлением безумца надеялся на пощаду.
Но не тут-то было.
В руках Тристана был черный меч - уже недобрый знак. Патрик даже заверещал, мелко дрыгая ногами от ужаса, когда инквизиторский клинок, вещь зловещая и будто бы живущая своей, отдельной, таинственной жизнью, качнулся у его лица.
Вокруг помоста собралось много людей - и зевак, и тех, кто жаждал его, Патрика крови. Тех, кого Патрик наказывал или лишил близких. Он видел их озлобленные лица в толпе и чувствовал себя загнанным зверем.
Инквизитор, одетый во все чистое и свежее - даже новое черное пальто со светлыми пуговицами сыскалось в его багаже, - зловеще прогуливался рядышком с жертвой, похлопывая мечом по голенищу высокого сапога.
И небо над помостом вдруг налилось зловещей чернотой, словно все тучи королевства, закрыв мгновенно небо, сбежались в одну точку…
- Сегодня, - звучно произнес инквизитор, и его сильный, хорошо поставленный голос разнесся над площадью, - я хотел бы поговорить с вами о том, что есть хорошо, а что плохо. Этот человек, - Тристан указал на обмирающего от страха Патрика своим мечом, - пользуясь вашим невежеством, выдумал множество правил, которые не имеют к истинной магии никакого отношения! Он запугивал вас и пытал, когда ему вздумается. Так вот я вас научу, как изобличать мошенников. Во-первых, - он обернулся к Патрику и чуть качнул головой, - левшей жечь на кострах инквизиции нельзя!
Он размахнулся что есть силы и плашмя врезал мечом по заднице скованного клирика.
Рука у Тристана была тяжела; от удара шкура на заду Патрика лопнула, боль огнем обожгла нервы, и тот взвился, словно горячий скакун, ревя на всю площадь кабаном, и дрыгая ногами так, что с него слетели штаны и запутали его ноги. Он, брыкаясь, переломал бы себе шею и руки, зажатые в колодках, если б его же собственные помощники, подчиняющиеся теперь Тристану, не удержали его за плечи.
- Ты как-то без благодарности принимаешь инквизиторскую милость, - холодно заметил Тристан, без сожаления разглядывая вопящего Патрика. - Согласись, что я очень милосерден. Я не обложил тебя хворостом и не отрубил тебе голову сразу же. Я всего лишь секу тебя.
- О-о-о, - орал Патрик, багровея, шипя, хрипя и булькая, корча ужасные рожи, чтобы как-то перенести наказание. - Какая чудовищная боль!
- Наверное, нерв перебил, - спокойно заметил Тристан. - Или кость сломал. Наверное, ты останешься хромым… если вообще сможешь ходить!
И он, размахнувшись, еще раз врезал мечом плашмя по заднице Патрика.
Тот заорал еще громче, извиваясь и дергаясь, как буйно помешанный в приступе. Его вытаращенные глаза смотрели в черное небо - и не видели, глотка рвалась от криков.
- Так вот я, высший инквизитор, Тристан Пилигрим, - произнес Тристан, дождавшись, когда извивающийся наказанный немного стихнет, - говорю вам: нет никаких правил. Есть один непреложный закон: не навреди. Магия есть черная, магия есть белая. И инквизиторский гнев направлен на тех, кто использует эту магию во вред людям - и на тех, кто призван людей защищать, но вместо этого выращивает их, словно овец, для своих недобрых целей!
Он снова с размаху опустил меч на зад Патрика, и разодранная в клочья замызганная сутана разошлась под его клинком, обнажая белую тощую дрыгающуюся спину клирика.
Тристан уж было занес меч для следующего удара - но тут, на бледной дряблой коже, чуть ниже поясницы, он заметил знакомое пятно, чуть серое, как не отмытая грязь.
Ухмыляющийся череп с пустыми глазницами.
Точно такой же, какой оставила чужая магия напротив его сердца.
Тристан почувствовал, как трясется его рука, сжимающая эсток, словно это меч тянет ее, нетерпеливо дергает, умоляя - пронзи! Рассеки!
- А что это такое у тебя, мерзавец, - прохрипел задушенно Тристан, не удержавшись и кольнув в зад Патрика, сильно, до крови. - Что это за метка, я тебя спрашиваю, скотина?