Получался огороженный со всех сторон четырехугольник земли, двор, место, где даже раб беспорточник чувствовал себя господином. Хотя бы и над курами.
Теперь на этих дворах обычно стоят тяжелые и запыленные машины дачников, но мне это не нравится - двор должен быть пуст, как сцена перед выходом.
Двор предполагает, что ты можешь отойти вглубь и лечь на землю. Или сесть на бревно. И начать смотреть. И начать думать.
Иногда, теперешние хозяева вместо конюшен ставят бани, но это как-то не то. Классическая баня должна быть в конце огорода. Почему? А вот почему.
В баню ведь, главное, не зайти, из бани, главное, выйти.
Выход из бани всегда напоминает мне парадный выход царя Алексея Михайловича к боярам в Грановитую палату. Встречающие умилены, народ за забором ликует, выходящий по-отечески добр, ласков и строг.
Потому и важно - куда ты выходишь.
Выходя в огород, если дело происходит зимой, ты попадаешь на белую пуховую тропку меж тихими сугробами и можешь нырнуть в них и растереться обжигающим снегом, а можешь и просто постоять долю секунды, посмотреть на светящееся тайной звездное небо.
Человек обязан хоть раз в году смотреть на звезды - чистить сердце от гноя и копоти.
А если летом? Летом после бани прогуляться по огороду тоже приятно. Идешь себе, лучок сорвешь или огурец, так, на пробу. Козявку какую увидишь или кузнечика и опять задумаешься.
«И этот ведь зачем-то живет!»
Живя в России, человеку не думать нельзя, если он, конечно, не пролетарий с отверткой. Рабочий класс. Ему-то что думать? За него партия думает. Вожди.
Потому-то Вождями и не любим «идиотизм сельской жизни». Баньки в конце огорода. Мы ведь любим тех, у кого рассчитываем на успех. А успех легче всего получить у нищих.
А еще легче у нищих разумом.
А земля, которую возделываешь, даже «один цветочный горшок», будит в человеке разум.
Да, был двор, стало быть, был и дом. А рядом с домом, у свеса ржавой, бренчащей под дождями кровли была деревянная бочка, последняя из той, некогда великой армии бочек и кадушек, когда их было полным-полно, куда ни загляни, когда они просто на каждом шагу валялись - в них народ квасил капусту и солил огурцы для закусок к бесконечным зимним посиделкам, не ведая гигиеничности китайской пластмассы.
Вот возле этой самой бочки, с той поры, когда хозяева - дедушка Вася и бабушка Лукерья - уехали на заработки в город (дедушка Вася устроился работать в ток-шоу представителем Эстонии - он походил на эстонца, когда молчал и приподнимал брови на вопросы, а большего ведущим и не требовалось, а бабушка Лукерья не вылезала из съемочных павильонов, участвуя в рекламе сыров, пельменей, сметаны - да всего, что производит наша химическая промышленность, бабушка изумительно говорила на настоящем русском языке, то есть, неграмотно), стали собираться звери из соседнего леска.
Собирались они, чтобы поглазеть на соревнования ныряльщиков - лягушат и лягушонок. Сделать ставки - Патрикеевна держала почтенную букмекерскую контору, погалдеть о новостях, принесенных Белобокой, да просто почесать мохнатую, ноющую спину о шершавые бревна избушки - в берлоге-то бокам тесно. А тут массаж - от пролежней хорошо.
В один из дней известный всему лесу тренер по прыжкам в воду «с головой» Кваку Ха объявил, что в результате многочасовых, изнурительных тренировок его подопечный, юный ныряльщик Кваки Ку, готов установить новый мировой рекорд - нырнуть в воду на глубину камышинки.
Мировой рекорд - это, прежде всего, бизнес.
Ведь каждый зритель - это клиент, а клиентура - основа твоего благосостояния.
Тут тебе и торговля грибами, и медом, и мухами. Патрикеевна с лап сбилась - ведь кроме ставок, ей пришлось возглавить антидопинговый комитет. А это уже две бухгалтерии. Это даже, оказывается, и политика еще! У Белобоки хвост к вечерам немел от усталости, и глаза делались нехорошими, чересчур уж круглыми и честными, и только наш старый друг Серый Бочок невозмутимо отводил и отводил нарушителей порядка в дровяник для выяснения личности.
И вот «волнительный» миг настал.
Филологи требуют употреблять слово «волнующий», но мы-то с вами слышим музыку речи народной, слышим «джаз», и говорим так, как «позволительно» по высшим правилам словообразования.
К концу камышинки прилепили ягодку-земляничку, Потапыч медленно опустил камышинку в бочку с водой, Кваки приготовился (ему нужно было донырнуть до ягодки, отцепить ее и предъявить, вынырнув, уважаемому жюри - Сохатому, Рогатому и Бородатому) и нырнул!
Зрители, а тут собралась лучшая половина леса, не говоря уж о зайцах и ежах, были даже Барсук с женой, зрители замерли в ожидании. Тишина стояла изумительная! И только мух (он был мужчина) Бзз нахально вился прямо над бочкой и жужжал неприлично громко, но Потапыч отмахнул его свободной лапой, а потом перехватил камышинку - тоже, постой-ка над бочкой с вытянутой лапой, поглядим на тебя.