Женщина-мэр была полна сил, жизнерадостна и подвижна. Пока Иван Лукич рассказывал ей об ужасах аспирантской жизни рядом с помойкой, она вставала на табуретку, поливала цветы, которыми теперь был заставлен весь кабинет и улыбалась.
Вставая на табуретку, она скидывала с ног туфли, и Иван Лукич невольно разглядывал круглые и мощные пятки мэра. Они мешали сосредоточиться.
- Так что же вы хотите? - спросила она, поворачиваясь. То ли поворот был чересчур кокетливо-театральным, то ли табуретка скверной, только все это - и дама-мэр и табуретка - рухнули, снося столы и стулья.
- Что вы опять натворили! - вскрикнула секретарь, пытаясь привести в чувство обездвиженное руководство.
- Мы только начали, - сухо повторил свой прошлый ответ Иван Лукич.
Прошло еще несколько месяцев. Ивану Лукичу спокойно не жилось. Он опять записался на прием к мэру.
Теперь это был отставной армейский полковник. Он был смел - смерти не раз в глаза смотрел.
В тот день, когда Иван Лукич пришел к нему на прием, в приемной у мэра уже толпилась куча народа.
«Идет, идет, смотрите! Страшный какой! На вампира похож! «Недобрый глаз!»»
Иван Лукич, брезгливо не обращая внимания на зевак, прошел в кабинет.
Там, кроме мэра, находилось еще четверо мужчин.
- Вы не против, если при нашей беседе поприсутствует начальник районной полиции, а с ним, за компанию, и пожарник наш, ну, и санэпидемврач города.
Четвертого мэр не назвал.
Иван Лукич, монотонным голосом, как машина, изложил суть дела.
- Это все?
- Все.
Тишина стояла минуты две. Потом мужчины принялись хохотать. Особенно заливался мэр. Он восторженно тряс кудрявой головой и ронял слезы на бумаги.
Иван Лукич почувствовал омерзение. Не понимая, что делает, он подошел к столу, взял тяжелый графин с водой и крепко врезал этим графином прямо мэру по макушке. Тот перестал смеяться и осел.
Дело было столь шумным и знаковым, что решено было передать его в суд присяжных.
Журналисты захлебывались: «Недобрый глаз - истребитель мэров. Кто следующий?»
«Преступник или святой?»
«Просто встал и сделал».
Обвинение требовало максимального срока, но защита предъявила присяжным видеозапись того, начальнического, хохота (кто-то снимал на смартфон через окно). Была предоставлена и аудио запись: «Здравствуйте, я, Иван Лукич Мусорский, хочу поговорить о помойке». Мусорский - фамилия Ивана Лукича. И что? Присяжные вынесли оправдательный вердикт! А один блогер по этому поводу сказал, что так унижать культурного человека, теперь даже в России «западло».
Мы подошли к могиле миллиардера.
Лично я не верю памятникам. Все памятники фальшивят. Но многие люди жить без них не могут, а некоторые даже и кормятся возле них.
Памятник Федора Федоровича упирался в небо. Кругом него была убитая гранитом и мрамором площадка с жалкой цветочной клумбой посередине, по периметру стояли тяжелые лавки для гостей.
Шура опрометчиво хотел возложить на могилу цветы, но я успел его остановить:
- Не ему.
Обойдя монумент, мы оценили объем работ - сделать подкоп за ночь было нереально.
В шагах тридцати, через пару могилок, начинался дивный сосновый бор. Там, в полусумраке леса, виднелись старые, покосившиеся надгробия, и мы пошли к ним. На одном повалившемся кресте я прочел: «Штосс О. Е.» Указанный год смерти был явно за пределами компьютерного учета.
- Шура, - сказал я торжественно, - я нашел ее! Клади хризантемы.
- Неужели? - ответил мой компаньон, - и кто же это? Познакомь. - Это моя прабабушка, графиня Фон Штосс, Ольга Евгеньевна. Теперь я хочу поставить ей достойный памятник, а для этого сделать сперва надежный фундамент силами сторонней организации, то есть, твоими. Памятник же придется заказывать местным «упырям». Как, по-твоему, сколько времени уйдет, чтобы прорыть штольню до Федора Федоровича?
- Дней пять.
Зайдя в кладбищенскую контору, я довольно быстро составил договор на изготовление мраморной нимфы и внес солидный аванс.
Местный Роден, показывая мне на выбор эскизы памятников, поинтересовался:
- Может быть, у вас осталась какая-нибудь фотография вашей прабабушки?
- К сожалению нет. Но они очень похожи с Ольгой (я назвал фамилию известной «звезды»), так что, ваяйте с нее.
- А фигура?
- И фигуру копируйте.
«Роден» сладострастно засопел.
- А наряд какой изображать? Ангельскую рубашку или покрывало смерти?
- Это уж, как хотите, главное, не в купальнике.
И я покинул конторку, храня на лице скорбь и легкий гнев.