Милеа послушно взглянула на цветок, и у нее захватило дух. Темно-красный цвет предыдущего поколения сменился глубоким, темным красновато-бурым оттенком, а у растения появились длинные изогнутые лепестки — совсем как те, что привлекли на экскурсии внимание дедушки. От этой орхидеи нельзя было оторвать глаз. Она была поразительно красива.
Питер подвел девушку к следующему гибриду. Здесь красный оттенок уже полностью исчез, а бурый стал гораздо темнее, и черных пятен на нем прибавилось, но все же весь лабеллум еще не был черным. Зато неожиданно возник ярко-желтый цвет, напоминавший о прародительнице всех гибридов. Желтые пятнышки резко выделялись на буром фоне. Боковые лепестки, росшие почти горизонтально, стали еще длиннее и изгибались куда причудливей.
В следующем поколении появилась на свет орхидея с раздвоенным, словно пухлая капризная губка, лабеллумом. На открытом воздухе в этом углублении, вероятно, собиралась бы дождевая вода. Вид у цветка был просто очаровательный.
— А вот и последняя, пока последняя, попытка. Ну-ка, понюхай!
Милеа воззрилась на темный причудливой формы цветок, затем наклонилась и вдохнула его аромат.
— Чудесно! Но мне уже знаком этот запах.
— Правильно, так пахла самая первая орхидея. Помнишь?
— И ты смог после стольких скрещиваний сохранить первоначальный аромат?
— Да, голубка. Пахучий цветок быстрее завоюет симпатии публики.
— Так, значит, отец Каролины и вправду сотворил настоящее сокровище! Цветок с черными пятнышками и чудесным ароматом.
— Верно. Без него мы бы и не надеялись когда-нибудь получить черную орхидею.
Милеа вгляделась в цветок пристальней.
— Но ведь эта орхидея уже черная!
— Пока нет. При дневном свете становится заметно, что она очень темного, шоколадного цвета. Конечно, на лабеллуме черного оттенка больше, чем коричневого, но тут еще есть над чем поработать.
— И все-таки вы могли бы…
— Не могли, — твердо прервал ее Питер. — Когда Освальд Хейден нанял меня на работу, он показал мне этот гибрид и сказал, что хочет создать действительно черную орхидею. Мы условились, что не станем оглашать никаких промежуточных результатов, пока не добьемся полного успеха. Когда фирма перешла к Каролине, она согласилась с этим решением. Мы, конечно, могли бы хоть завтра выставить все эти цветы на рынок и заработать на них целое состояние. Но если вот эта маленькая красавица зацветет именно так, как я надеюсь, то это будет настоящая сенсация!
Они обошли почти всю оранжерею, и Милеа низко наклонилась к тугим зеленым бутонам юной орхидеи. Нетерпение, охватившее девушку, было слишком велико. Ее так и подмывало силой раскрыть бутон и заглянуть внутрь. Само собой, Милеа не поддалась этому искушению. Она боялась даже дохнуть на растеньице — а вдруг это повредит малышке?
— Ты думаешь, на этот раз цветок будет совсем черным? — с благоговейным трепетом спросила она.
Питер тяжело вздохнул.
— Не знаю, голубка, — сказал он честно. — Ей-Богу, не знаю. Ясно только одно: это наш последний шанс.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я испробовал уже все методы, приемы и уловки, какие только знал. Вот на них, — Питер обвел взмахом руки шесть поколений орхидей, — я применил все последние достижения науки ботаники. Если новый цветок тоже окажется темно-бурым, я уже ничего не смогу сделать. Быть может, мать-природа попросту не хочет, чтобы мы создали черную орхидею?
— Но ведь тебе кажется, что этот цветок будет черным, правда? — Глаза Милеа сияли.
Питер медленно кивнул.
— Да, голубка. Я это нутром чую.
Девушка вновь обернулась к тугим зеленым бутонам.
— Черная орхидея… И создашь ее ты. — Ей все еще трудно было поверить, что это происходит наяву.
Что будет, когда Питер и Каролина наконец представят миру свое волшебное творение? Неудивительно, что они так берегут свою тайну. Если кто-то раньше времени узнает о черной орхидее, то какой-нибудь наглый и бессовестный конкурент может попытаться украсть ее.
— Как ты думаешь, Боалу обрадуется? — тихо спросил Питер, прервав ее размышления.
И вдруг Милеа поняла, почему он так отреагировал на легенду о черной орхидее. Он, Питер, и есть тот герой, который вернет острову и его народу бесценный цветок. Тогда-то Боалу с превеликой радостью назовет его своим зятем!
Принцесса шагнула к Питеру и крепко обняла его, обвив руками шею. По лицу ее текли счастливые слезы.
— Питер! Любимый мой!
Глава 15
Эрвин Поттер любил и умел заботиться о своей внешности. Это помогало ему забыть о собственной незначительности и делать вид, что он по-прежнему крупная шишка, что люди тянутся к нему на поклон, а всемогущая пресса жаждет узнать его мнение по любому поводу.