Плохо?! Да, черт побери, да! Он приехал на этот остров в полной уверенности, что Каролина вместе с Освальдом Хейденом виновны в гибели его отца.
Стивен Льюис рассказал сыну об украденной орхидее, лишь когда заболел раком легких. До тех пор он не хотел мешать стремительной карьере Гилберта, отягощая его собственными бедами. Прилетев из Штатов, Гилберт сидел в больнице у постели отца, только что перенесшего первую из множества мучительных и бесплодных операций, и с нарастающим ужасом слушал его рассказ о похищении орхидеи. Старик ни слова не сказал о том, как потрясла его эта потеря, но это было ясно всякому, кто знал и любил Стивена Льюиса, а Гилберт очень любил своего отца.
После его смерти сын потратил годы и истратил прорву времени, денег и сил ради того, чтобы осуществить справедливое правосудие. И вот в списке потенциальных воров осталось только одно название. «Мир орхидей».
Тогда-то Гилберт и повстречал Каролину Хейден, женщину, которая была виновна во всех его несчастьях.
Та проклятая молния, как видно, вышибла из него остатки здравого смысла. Вопреки всему, что он знал, или, точнее, подозревал, вопреки всему, в чем он винил Каролину, Гилберт с каждой минутой все больше и больше поддавался ее чарам.
Вначале он еще мог убедить себя, что это чисто физическое влечение. Каролина действительно была чертовски хороша собой. Но потом к уже сложившемуся образу хищницы и бесстыжей воровки начали добавляться совсем неподходящие детали: первая любовь, завершившаяся так трагически, трогательная уязвимость… Гилберту просто не верилось, что это может быть тонкой актерской игрой. Ее искренность и пылкое желание вывести «Мир орхидей» на вершины мирового бизнеса, которое так напоминало его собственные честолюбивые устремления. Ее дружелюбное отношение к окружающим. Черт, даже эта милая привычка краснеть…
Все эти капельки исподволь точили камень уверенности Гилберта, и с каждым днем Каролина становилась для него все желанней.
А она еще спрашивает, что в этом плохого!
Гилберт беспомощно рассмеялся:
— Ох, Каролина, я и сам не знаю! Просто я не привык к подобным чувствам.
Сердце девушки забилось сильнее. Так вот оно что! Как и все мужчины, Берт попросту боится настоящей любви.
— Берт, — сказала она негромко, подошла к окну и остановилась рядом с ним. Теперь нужно быть очень осторожной, чтобы не отпугнуть его. — Нам ведь некуда спешить, верно? Что нам мешает сначала получше узнать друг друга?
Губы Гилберта скривились в подобии усмешки. Еще неделю назад его бы обрадовала такая доверчивость. В конце концов, именно этого он и добивался. Но теперь все изменилось.
Он тяжело вздохнул.
— Ладно. Давайте сегодня поужинаем вместе. Я заеду за вами в восемь, идет?
Сияющее лицо Каролины подействовало на него сильнее, чем удар под дых.
— Замечательно! — воскликнула она. — Жду вас в восемь. Значит, мир?
— Мир, — улыбнулся Гилберт, но, пожав ее руку, почувствовал себя худшим из подлецов. Он знал, что если Каролина действительно виновна в похищении орхидеи, то никакие чувства не помешают ему отомстить.
На сей раз, открыв дверцы одежного шкафа, Каролина уже не колебалась в выборе наряда на сегодняшний вечер.
Сегодня она впервые в жизни ушла из офиса пораньше и направилась прямиком в торговый центр. Там девушка, не колеблясь, пошла в один из самых модных бутиков. Если когда-то она и нуждалась в сногсшибательном наряде, так это сегодня, и если где-то можно было найти подобную вещь, то именно здесь.
Очаровательная золотоволосая дама, взглянув на посетительницу и выслушав сбивчивые, невнятные объяснения о том, что той нужно нечто совершенно особенное, без лишних слов сняла с вешалки одно-единственное платье.
Каролина опасалась, что поход по магазинам будет долгим и томительным, но у нее ушло на все не больше десяти минут. Едва оказавшись в примерочной и надев платье, она поняла, что продавщица попала в самую точку. Не моргнув глазом, девушка уплатила за наряд сногсшибательную сумму и беспрекословно согласилась купить туфли и сумочку, дополнявшие ансамбль.
Сейчас, надевая этот фантастически дорогой наряд, Каролина твердо знала, что потратила деньги не зря. Она подошла к зеркалу, взглянула на свое отражение и медленно перевела дух.
Цвет платья не поддавался описанию, но если бы Каролину все же принудили дать ответ, она назвала бы его морским. Мерцающий атлас переливался всеми оттенками синего и зеленого, от небесно-голубого до прозрачно-изумрудного, и эти переходы просто невозможно было уловить глазом.