— Каролина! — выдохнул Гилберт, погружаясь все глубже в медовую сладость ее потаенного естества. — Каролина!
И стиснул зубы, с восторгом ощущая, как вскипает в крови пламя наивысшего блаженства.
Каролина закричала, впиваясь ногтями в его спину. Казалось, мир вокруг нее взорвался миллионами ослепительных искр.
Она бессвязно и лихорадочно твердила имя Берта, вместе с ним сгорая в упоительном огне наслаждения.
Час спустя Гилберт на руках вынес Каролину из оранжереи. Обессиленные страстью, они лежали в прохладной траве, не заботясь о том, что кто-то может их увидеть.
К счастью, начальник охраны в это время обходил дальние участки садов.
Гилберт и Каролина долго лежали обнявшись и глядели на яркие тропические звезды.
Потом они отыскали разбросанную одежду и оделись, едва держась на ногах от блаженной слабости.
Гилберту казалось, что он заново родился на свет. Он так долго боролся со своим желанием, что, наконец сдавшись, ощутил неведомое доселе наслаждение.
Он отвез Каролину домой, поцеловал на прощание долгим поцелуем и вернулся в отель.
Ночной портье протянул ему почту. Это были по большей части счета и деловая корреспонденция, среди которой оказался большой коричневый конверт со штемпелем местной почты.
Глава 17
Зазвонил телефон, и Милеа, отскребавшая пятно с кухонного пола, подскочила так резко, что ударилась головой о столешницу. Выбравшись из-под стола, она быстро прошла в маленькую гостиную и сняла трубку.
— Слушаю?
— Здравствуй, Милеа!
Услыхав этот голос, девушка просияла улыбкой.
— Дедушка! — счастливо воскликнула она, но тут же замялась.
Никогда прежде девушка не чувствовала неловкости, разговаривая с самым дорогим и близким человеком. Но теперь дороже и ближе всех стал для нее Питер, потому она и не знала, что сказать дальше. Из ребенка Милеа превратилась в женщину, и эта женщина отнюдь не была уверена, как ей следует себя вести. Ощущение было странное, но, наверное, вполне объяснимое.
— Дедушка, я так рада, что ты позвонил, — сказала она наконец. — Я по тебе ужасно соскучилась.
— Я звонил в отель. Мне сказали, что ты оттуда выехала, и дали этот номер.
И вновь Милеа замялась. Она знала, что существование лаборатории должно оставаться в секрете. Прошлой ночью Питер объяснил ей, как важно, чтобы о нем не узнали конкуренты «Мира орхидей». Она не боялась, что дедушка кому-то проговорится, но все же…
— Милеа! — чуть резче окликнул ее Боалу. — Где ты сейчас?
— У Питера.
Наступило долгое, напряженное молчание. Затем король очень тихо проговорил:
— Понимаю. Милеа, я хочу с тобой встретиться.
— О, дедушка! — радостно выдохнула она. Разлука с Боалу была нестерпима, и она мечтала уничтожить разделившую их пропасть. Но нельзя же пригласить его сюда, в бунгало!
Милеа выглянула из окна, которое теперь было украшено веселыми цветастыми занавесками. Сквозь вымытое до блеска стекло виднелась прятавшаяся за деревьями оранжерея. Хотя ее стеклянные окна были надежно закрыты плотными жалюзи, Милеа угадывала за ними смутное движение. Там был Питер.
— Когда ты приедешь на Аоху? — спросила она, стараясь выгадать время.
Не то чтобы Милеа стыдилась своего нового жилища. Напротив.
Еще пару дней назад, забрав из отеля ее вещи, они с Питером навели в бунгало образцовый порядок. Это был крошечный домик с единственной спальней, миниатюрной гостиной, кухней, которая служила и столовой, и одной ванной на двоих. Но сейчас тесное и скромное жилище похорошело необычайно. Немного свежей краски, новые занавески, генеральная уборка — теперь бунгало было достойно короля, а не только принцессы.
Но Милеа знала, что Питер отвечает перед Каролиной Хейден за оранжерею, а та наверняка не одобрит, что в секретный комплекс приглашают посторонних гостей.
— Сегодня после полудня, — ответил Боалу, и в груди девушки всколыхнулась тихая паника.
— Ох, дедушка, это замечательно! Ты поплывешь на яхте? Я могла бы встретить тебя на причале и…
— Нет, Милеа, — с неожиданной твердостью прервал ее король. — Встретимся на смотровой площадке. Ты знаешь, где это?
— Хорошо, дедушка. Когда?
— Примерно в три часа дня.
— Ладно. Как замечательно, что ты позвонил! — У принцессы вновь голова закружилась от счастья. — Я рада, правда, очень рада!
Голос ее звенел таким ликованием, что на другом конце провода Боалу от боли на миг прикрыл глаза.
— Скоро увидимся, детка, — сказал он отрывисто и повесил трубку.