— Что? — Он молчаливо качает головой. — Что, не нравлюсь?
— Слепая жажда мести не принесет тебе того, на что ты надеешься, Луна, — негромко произносит демон. — Трезвость — вот, что сейчас необходимо.
Стискиваю зубы, едва сдерживая злость.
— Ты сам предлагал мне силу! — Мой голос похож на шипение Бряка. — А теперь…
— Не для того, чтобы ты погасила свет в своей душе.
— Моя душа — не окно, чтобы в ней свет гасить! — запальчиво огрызаюсь я. — Не хочешь делиться — не делись, найду другого, кто даст мне сил! Ты не один такой могущественный!
На мгновение мне кажется, что он этого так не оставит, не останется бесстрастным и спокойным. Мне кажется, что его иллюзорная оболочка вот-вот треснет, выпустив на волю то, чем он всегда был — сосредоточением потусторонней мощи, жестокого, неумолимого демонического мрака. На мгновение мне кажется, что он действительно решит все за меня.
Но демон лишь отдаляется. Чувствую, как растягивается связь, такая слабая и тонкая. Растягивается словно в насмешку, напоминая, что не я контролирую его, что он, вернувший меня к жизни уже не первый раз, может управляться с нашей связью так, как только пожелает. Связью, которую мне так хотелось бы разорвать.
— Ты делаешь ошибки, Луна, — пожимает иллюзорными плечами демон. — Принимая опрометчивые решения, ты совершаешь ошибки одну за одной, увязая все глубже и глубже. Когда-нибудь даже я не смогу тебя спасти.
— И не надо! — выкрик уходит в пустоту, эхом отдается от молчаливых стен полуразрушенных домов. Бряк, нахохлившись, жмется к моим ногам, а демон исчез — растворился в сыром воздухе.
Оставил последнее слово за собой.
***
Бряк цепляется коготками за мое плечо, царапая до крови. Это больно, но я понимаю, что он лишь пытается удержаться, а к отсутствию неизменной кожанки пока не привык. И к отсутствию ускоренной регенерации у ведьмы-хозяйки — тоже.
А вот беспокойство в душу впивается острыми, зазубренными когтями. И пусть следов от этих когтей нет, зато есть боль — тупая и ноющая, постоянная и выматывающая. Боль, которую я не могу понять.
Ноги сами приносят меня на кладбище. Казалось бы, вот она, прямая дорожка к ярмарке, где, может, ждет если не союзник, то хотя бы не враг. Но я почему-то здесь, среди темных надгробий, увядших цветов и поблекших опавших листьев, под мелким, моросящим дождем, и нематериальный холод пробирает почти до костей. Полузабытые уже, неясные чувства — опасные, смертельно опасные для равнинной ведьмы чувства — переполняют до краев. И отчего-то хочется кричать — нет, хочется выть — как раненая демоническая тварь, потерявшая весь выводок детенышей.
Или прижаться к кому-то, прильнуть к теплому, сильному телу, укрыться в объятиях того, кто меня обязательно защитит.
Потому что должен защищать.
— Поверь мне, Принцесса, далеко не каждая маленькая девочка может положиться на своего всесильного отца, — доносится до меня замогильный голос тени Безмолвного Ужаса. — Ты в этом не одинока.
Он за спиной — я его кожей чувствую. Как и раньше, как и всегда… Я всегда предчувствовала его приближение. Всплеск радости, а потом море злости.
— Во что ты меня втянул? — оборачиваюсь, бросаю обвинение ему в лицо. — Ты, главный лжец среди лжецов!
— Ой ли, — насмешливо кривятся призрачные губы. — Уж ты-то должна знать о лжецах все, ведьма, доверившаяся демону.
— Если бы ты…
— Если бы я?.. — передразнивает Тень. Ему не идет эта ухмылка, злая и жесткая, полная едкой издевки. Она словно подчеркивает, что передо мной бывший колдун-убийца, неспособный на искренние чувства. Он, ужас диких равнин, мог только лгать, притворяться, играть чужими жизнями.
Но злость почему-то уходит. Как последние крохи тепла поглощает цепкий осенний холод, так и злость тает под мутно-зеленым взглядом призрака. Потому что в нем кроется что-то, что так не вяжется со злой насмешкой в его голосе и словах.
И я не хочу это видеть.
— Ты надел колдовской ошейник на мою сестру. Из-за тебя на нее идет охота! — Я пытаюсь снова разжечь в себе ярость, но усталость давит, душит. Мне даже говорить тяжело: Тень словно бы вытягивает из меня силы, энергию, жизнь.
— Не только на нее. Подумай, Лу, разве есть смысл убивать просто так?
— Есть, — отвечаю я, вспоминая резню на ярмарке, клыкастое небо и лишенную света площадь. Таинственный убийца не считался со средствами, нет, ему было не жаль тех, кто случайно оказывался на его пути. Мертвецом больше, мертвецом меньше. — Особенно если не имеешь конкретной цели. Если хочешь просто устрашать… разделять и править. Скажи-ка, о великий колдун, что ты почувствуешь, узнав, что ты всего лишь случайная жертва. Всего лишь… случайность.