— Ой ли, — и снова насмешка. — Разве за годы на равнинах ты не успела понять, что случайности не всегда случайны? Сколько сил нужно, по-твоему, чтобы убить мастера?
— Уровня Черного Пепла?
Призрак кривится.
— Уровня мастера-одиночки.
— Банды хватило бы. — Вскидываю подбородок, глубоко вдыхаю и на выдохе продолжаю. — Уж не поэтому ли ты перебирал всех этих… ведьм?
— Браслет — не знак отличия, Принцесса. Он блокирует силы, подавляет волю. Но тебе ли этого не знать?
Ужас смеется. Конечно же — смеется, не знает, что этот смех как ножом режет оголенные нервы, вскрытые и вспоротые демоном. Жмурюсь, надеясь, что глаза перестанет жечь. А Безмолвный Ужас все смеется и смеется, и его смех эхом разносится по пустому кладбищу, этому последнему пристанищу тех, кто давно уже мертв.
Только вот чувства к ним почему-то не хотят умирать.
Любовь-любовь, запретная и недоступная, она так не любит уходить. Неразделенная и безнадежная, любовь гниет, разлагаясь, отравляя душу, поражая мысли. Сколько раз я смотрела на женщин, полных этой неутолимой тоски, невыносимой жажды, и безумие светилось в их глазах. “Ведьма, ведьма, сделай нас счастливыми”.
И вот я на пустом кладбище, разговариваю с тем, кому хорошо бы давно стать пустотой. С тем, кто никогда уже больше не вернется, не станет теплым и материальным, не сможет переплести пальцы с моими пальцами, обмениваясь магической силой, магической клятвой. И что-то такое гнилостное неприятно тянет внутри. Что-то отмирающее под этот едкий, издевательский смех.
— Знаешь, Принцесса, что убивает колдунов? — голос Теня-Ужаса тихий, еле слышный. Мне приходится подойти ближе, почти коснуться его призрачного тела. — То, чем они занимаются. Кто возводит на трон своих марионеток-правителей, от их рук и погибнет. Кто играет чувствами, в них и захлебнется.
— А кто выслеживает жертву, много дней отказывая себе во сне и отдыхе? Кто наводит ужас на все равнины, меняя лица и имена как маски, не оставляя следов, не имея даже магического послевкусия. С ними-то что происходит?
— Их убивают. И забывают. Потому что их нет смысла помнить, захлебываясь чувствами, подкармливая демонов, которые как твари, почуявшие кровь, стягиваются вокруг. Слабость убивает, Луна, а тебе нужно дойти до конца.
— И почему это? — огрызаюсь я. — Думаешь, против колдовской банды у меня есть шансы? А раз я все равно умру, так какая разница, что толкнет меня за черту — они или Последнее Желание? Не боишься навсегда застрять на том свете, связанным со мной?
— Нет, — коротко отвечает Тень, касаясь моей руки. Кожу чуть покалывает там, где призрачная ладонь рассыпается туманом. — Но если ты решишь сдаться и умереть, что же будет с маленькой сомнамбулой, единственное спасение которой теперь стало главной угрозой? Зачем я замкнул на ее шее ошейник? Не поверишь, Лу, просто чтобы заблокировать бессознательную магию. Эти убийственные всплески. Знаешь ведь, что на равнинах сомнамбулы не живут. Хорошо знаешь, четко. Ты ведь до сих пор помнишь, Лилит, как это бывает…
Лилит — как пощечина, как удар.
— Убирайся из моего мозга!
Призрака отбрасывает в сторону слабым всплеском силы — ему хватает, но хватает и мне. Чуть пошатываясь, цепляюсь пальцами за холодное, мокрое надгробие.
— Зря, зря, — качает головой Безмолвный Ужас. — Чем слабее ты, тем сильнее демон, который кормится от тебя.
Демон. Дрожь проходит по телу при одной только мысли о нем, о поцелуе тьмы, вдохнувшем в меня жизнь так, словно только он имел на это право. Воскрешать. Целовать.
Словно бы только он имел на меня все права.
И в памяти вдруг встают мои руки, испещренные “метками силы” — как говорят, отметинами, появляющимися на руках колдунов, подавляющих магию. Как метки, сизые, как старые кровоподтеки, расползались по всему телу. Как что-то внутри меня ломалось, уходило — наивное желание просто жить среди людей, быть простой горожанкой, самой прокладывающей себе путь наверх.
Я ведь не хотела быть ведьмой. Не хотела, чтобы черная магия выплескивалась из меня, разливаясь отравленными пятнами по моей серебристо-белой ауре, не хотела сознавать, что демоническая сила давно уже дремала внутри, чтобы пробудиться и подчинить. Сделать за меня выбор.
Если бы я не стала ведьмой, если бы не ушла на равнины, не поддалась бы тому безотчетному страху, который охватывает тогда, когда понимаешь, что тело разрушается, отказывает, а ты еще только на самом пороге взрослой жизни, демон не пришел бы за мной. Я была бы свободной.