Никчемное недоразумение с виду, внутри мой дорогой друг всегда представлял собой нечто очень темное и очень хитрое.
— Поговаривали, что Черная Луна избегает родных трущоб, — как ни в чем не бывало, продолжает он. — Конечно, ловить у нас особо нечего, но пару-тройку стоящих клиентов я тебе подберу. В память о былых временах, так сказать.
Былые времена тут совершенно ни при чем. Одно только упоминание о том, что он работал с Черной Луной, сделает ему неплохую рекламу в узких кругах людей знающих. И да, я охотно помогла бы, если не в честь давно забытой дружбы, то хотя бы в счет неоплаченных пока долгов, но последнее, что мне сейчас надо, так это дошедшие до пограничников слухи о блуждающей неподалеку Черной Луне. Потом, на обратном пути, когда убийца Теня получит заслуженное, а Последнее Желание перестанет жечь кожу, все может быть. Да.
Смотрю на протянутую мне узкую руку в черной перчатке без пальцев, и медленно качаю головой.
— Я не клиентов ищу. Не сейчас.
Дежурная улыбка на губах тускнеет. Рука снова опускается на костлявое колено.
— А что тогда, Принцесса? Не навестить же старого друга зашла?
Я пропускаю обращение мимо ушей. Что толку скрипеть зубами? Даже начинающая ведьма знает — нельзя раздражаться по мелочам. Равно как и радоваться. Когда имеешь дело с демонами, любые эмоции одинаково опасны.
— Мне нужен знак гильдии.
Улыбка исчезает совсем. Наклонившись вперед, ко мне, якобы для того, чтобы снять мерку для заговоренного пояса, Тухля обегает окрестности цепким взглядом. Это лишь для меня, чужой, ярмарка кажется настолько спокойной, насколько данное слово может быть применимо к ярмаркам. Обычная суета, шум, запахи. Маги громкими голосами зазывают случайно забредших в неурочное время покупателей, нахваливают товар. Переругиваются друг с другом, обмениваются сплетнями. Ветер колышет разноцветные полотняные вывески, позвякивает свисающими на длинных нитках амулетами. Пахнет дымом, готовящейся на кострах пищей и обжигаемыми до черноты костями. Да и помойная яма, до которой отсюда рукой подать, распространяет характерные гнилостные ароматы.
Неудивительно, что Тухля выбрал эту точку. На самом краю ярмарки, у невысокого заборчика, отделяющего ее от городской свалки. Вот не надо было так часто твердить, что он испорченный, с гнильцой, тогда и гниль нельзя было бы назвать его тотемом. А теперь только представьте, на что способен маг, чьи силы подпитывает выгребная яма. Особенно в городе, где мусора немеряно.
Пограничники правы, когда говорят, что монстры рукотворны. Но творят их не ведьмы при помощи грязной магии, а само хваленое чистое человечество. Учителя, призванные порицать любое проявление магического таланта. Строгие родители, всегда готовые выбить дурь вместе с самой жизнью, и участливые родственнички, притворно-сочувственно вздыхающие: “Ой, ну в кого же он такой, порченный, уродился?” А сверстники, без устали травящие тех, кто хоть чем-то отличен от других? И после этого кто-то еще удивляется, что подавляющее большинство магов озлоблено на весь мир, а слова “доброта”, “бескорыстие”, “участие” и “понимание” для них просто бессмысленные наборы букв.
Из Тухли запросто вышел бы злой колдун наподобие Черного Пепла или Безмолвного Ужаса. Нам было семь или восемь, когда мы впервые оказались в одной команде в “демонах и пограничниках”, и в нем уже тогда скопилось столько злобы, что хватило бы и одного легкого толчка, чтобы она выплеснулась наружу. Не будь нас: сначала первой беспроигрышной команды “демонов”, а потом просто неразлучной троицы друзей — Тухли, Луны и Шута — он давно ушел бы на равнины. Не знаю насчет таланта, но ненависти ему уж точно бы хватило, чтобы выжечь напоследок пару кварталов негостеприимного города, разом перечеркнув эти страницы жизни. Может быть, мы бы точно так же встретились несколько лет спустя — только призывающим была бы не я. А, может, старый добрый Тухля действительно стал бы Безмолвным Ужасом — одним из тех колдунов, у которых и не разберешь, где кончается демон и начинается человек, настолько все одинаково черное и злое.