Неудивительно, что раз уж в конечном итоге его сослали на ярмарку, то дела он тут проворачивает далеко не легальные. Хорошо, закроем глаза на то, что Тухля, которого я знаю, охотнее удавится, чем сделает что-то хорошее для тех, кто все детские годы издевался над ним — за исключением разве что избавления от бессмысленного и бесполезного прожигания жизни, если включить это в стройные ряды хорошего. Но даже взглянув на его обитель со стороны, увидишь: для торговой палатки его шатер слишком невзрачен, место не лучшее, а уж про одежду хозяина что и говорить — в таких лохмотьях на преуспевающего торговца он не похож. Да и первое предложение подыскать мне клиентов говорит само за себя — мой добрый друг давным-давно переметнулся на другую сторону закона. Значит, мне можно расслабиться и позволить ему самому отслеживать окружение: когда кону не простое взыскание, а кое-что посерьезнее — смертная казнь — Тухля не пропустит ни тяжелого ботинка пограничника, выглядывающего из-под пестрого занавеса, ни любопытных глаз своего же коллеги и конкурента.
— Ты не городской маг, — отстраняясь, произносит Тухля. Не знаю, какую мерку можно снять, прикладывая измерительную ленту к животу наискось, но явно не ту, что надо, потому что его вывод до чертиков абсурден.
— А я и не знала, — огрызаюсь в ответ. — Спасибо, мистер очевидность, без тебя никак не догадалась бы. Что, животом не вышла?
— Кто бы мог подумать? — заклинатель раздраженно мотает головой. В тон мне он отвечает скорее машинально, по привычке, потому что вопреки ожиданиям, сарказм не разряжает обстановку, а напротив — обостряет до предела. — Да, не вышла. И не только животом. Здесь живут сорок три мага, а их палатки нашпигованы амулетами и талисманами, но я чувствую твою ауру так же ясно, как если бы мы были вдвоем в мертвой степи. Ты хоть представляешь, насколько зашкаливает твое силовое поле по сравнению с полями среднестатистических ярмарцев? Я бы предположил, что передо мной молоденькая забывчивая ведьма, не умеющая гасить ауру и отсекать лишние связи, но я знаю тебя, Лу, ты не упускаешь таких мелочей. Конечно, тогда я решил бы, что ты одержима, но на тебе столько защиты, что демон должен быть законченным мазохистом. К тому же, твои глаза по-прежнему зеленые, как и в старые добрые времена, которые тебе явно не хочется вспоминать, так что и сей вариант отпадает. Остается последнее — даже максимально пригасив силовое поле, ты все равно светишься на фоне всех нас. Со стороны, верно, кажется, что над нашей ярмаркой взошла луна. Как думаешь, сколько потребуется отряду пограничников, чтобы засечь энергетический всплеск и заявиться сюда с оружием наперевес? И что от ярмарки останется? — его голос звучит тихо и зло, разочаровано и устало. Рассчитывал поднять рейтинг при помощи талантливой подружки детства, а получил одни проблемы на голову. Обидно, действительно.
Пограничники не оставляют равнинным ведьмам ни единого шанса затеряться в толпе. Можно было и не спрашивать, что будет с ярмаркой после их визита. Пеньки обгорелые, вот что. Ну и трупов парочка, если кто не сгорит в огне.
— Я не собираюсь задерживаться, Тух. Ярмарочная жизнь меня совершенно не привлекает — скучно, да и соседи не лучшие. Мне надо в город.
Тухля вглядывается в мое лицо долго и напряженно. Потом в профессионально бесстрастных серых глазах проскальзывает что-то знакомое, и он коротко усмехается.
— Смотрю, ты все такая же шутница. Почти поверил — как в первый раз.
Ждет, что я рассмеюсь. Поддержу его расползающуюся по швам надежду.
— Я не шучу, — негромко возражаю я. — Мне действительно надо в город.
— Тогда тебе черти в голову ударили, Лу. Надо! — передразнивает он. — Восемь лет было не надо, а тут вдруг понадобилось. И зачем, позволь спросить? Когда мать в лечебницу забирали, ты и не подумала объявиться. А она все повторяла: “Мою дочь забрали демоны, мою дочь забрали демоны, мою дочь забрали демоны”. Сутки напролет. Как заклинило. Раскачивалась из стороны в сторону и повторяла одно и то же. Пока не охрипла. Думаешь, маленькая Бриз могла с ней справиться? Да-да, не отворачивайся. Маленькая Бриз. Помнишь, сколько ей тогда было? Так давай напомню — двенадцать. Много она могла сделать, когда у них не было ни света, ни еды, ни денег? А знаешь, что она говорила? “Луна обязательно вернется, и у нас все наладится”. Все надеялась…
— И зачем ты мне это рассказываешь? — обрываю его я. — Думаешь, я не знаю, что тебе их печальная судьба как черту фонарь? Тебя только и волнует, как бы содрать с меня побольше в расчет за старую услугу. Так давай-ка ближе к делу.