Но слышит меня не только Охотник.
— У нас нет выбора, Луна, — голос капитана Сумрака звучит негромко и устало. — Они уже не те, кого ты помнишь. Пустышки — это уже не люди.
И, словно бы в подтверждение его словам, ближайший гвардеец вскидывает арбалет. Магический приказ — чужой, злой, щиплющий язык гарью — разрушает хрупкое перемирие. Мертвой, бездумной лавиной гвардейцы налетают на нас.
В сгустившемся сумраке тает призрачный смех.
***
ГЛАВА 21. ЛУНА ЛЖЕЦОВ
***
Я вздрагиваю, когда стрелы гвардейцев вонзаются в темный заслон, воздвигнутый магами вокруг нас, застревают острыми иглами наконечников, частично прорвав энергетический щит. Этот смех, безумный, хриплый, надорванный, отчего-то кажется слишком знакомым, как будто бы я уже слышала его, и не только в темноте туннелей под городом. Только вот Светлый Человек, кошмар моего детства, на моей памяти никогда не смеялся.
Может, убийца этого и хотел. Столкнуть нас лицом к лицу с прошлым, запутать, чтобы мы растерялись, замешкались. Чтобы не смогли поднять руку на бывших соседей, друзей, любимых. Чтобы сомнения червем вгрызлись в душу, не позволяя завершить задуманное. И тогда безвольные гвардейцы просто уничтожили бы нас.
Но капитан Сумрак не теряется. Закаленный боями, ожесточенный потерями, он командует нашей маленькой армией четко и хладнокровно. И маги, сцепив руки, чтобы объединить силы, держат щит, а пограничники отстреливаются.
Но все равно мы не можем сдвинуться с места.
— Надо прорываться к центру, — произношу я, надеясь, что Охотник меня услышит, и мой голос, тихий и хриплый, звучит как чужой. — Время уходит, скоро Правитель сообразит, что происходит, и опять сбежит. А я не могу…
Я недоговариваю. Пелена тьмы, разделяющая нас и гвардейцев, бледнеет, тает, и стрелы осыпаются на землю — только чтобы освободить место новым.
Вскидываю руку.
Магия, белая и холодная на моих пальцах, жгучая, сильная и истинно моя. Первый гвардеец отшатывается, словно бы на секунду вспоминая о страхе, но второй попадает четко под разряд. Его лицо, безжизненное и пустое, не выражает боли, рот не раскрывается в предсмертном крике. Он просто падает… и на его место встает другой.
Их много, слишком много. Они выныривают из затянутых туманом проулков, один за другим, равнодушные к поджидающей их верной смерти. Знакомые, незнакомые, женщины, мужчины… Кажется, что весь город здесь, весь город обезумел, и нам больше некого спасать, не за что бороться. Колдун — Правитель — победил.
Что-то меняется во влажном, промозглом воздухе. Запах гари теперь острее, ярче. Ощутимее. Как будто вместе с осенью, вместе с цепким холодом и ранними сумерками набрал силу и колдун. Напитался ею, наполнился — и вдохнул неоспоримый приказ в головы своих послушных слуг. Отправил жестоко и жестко подавлять сопротивление.
— Где же он? — сквозь зубы выдыхаю я. Вглядываюсь в лица гвардейцев — знакомые, но не те.
Туман, туман. Стелется по земле как дым, затягивает город. В белесой пелене так трудно кого-то отыскать, найти. Не видно уже и огней центральных улиц, ни единой искорки света. Только гвардейцы с арбалетами, новые, новые и новые…
Стрела царапает плечо. Первая, но едва ли последняя.
Дым-туман, пропитанный чужой магией, забивает ноздри, душит, не дает глубоко вдохнуть. Какой же тонкий расчет — взять не силой, а просто массой безвольных, равнодушных к собственным жизням тел!
Ярость загорается внутри, слепящее-белая как луна безоблачной южной ночью. Закрываю на секунду глаза, перестраиваюсь — и вот передо мной уже мерцает сплетение рыжих колдовских нитей, связывающих гвардейцев друг с другом, превращая в гигантское многолапое чудовище. Но источника, самой яркой точки, нет — магия разлита в холодном воздухе, совершенно одинаковая в каждом гвардейце, и стоит лишь кому-то погаснуть — погибнуть — как остальные начинают светиться ярче, набирая силу.
— Убивая одного, мы делаем сильнее других! — вскрикиваю я.
— Потому что магический контур между ними замкнут, — негромко произносит Шанс рядом со мной. — А они сами лишь сосуды.
Оборачиваюсь к разведчику.
Он спокоен, может быть, даже спокойнее, чем капитан пограничников. Смотрит на меня так, словно ждет, что я догадаюсь, осознаю, что же значит этот взгляд.
И я понимаю.
Сила. Сила, данная мне Черной бандой в качестве прощального подарка, нитяной браслет, превращающийся в острый черный клинок, способен отсечь предводителя от его подчиненных. Обезоружить. Уравнять наши силы.