— Только не говори, что этот беглый демон — мой отец! — вскрикиваю я. — Ты ведь ответил на мой зов, значит, тебе было выгодно быть рядом. Значит…
— Лу, — мягко, предостерегающе произносит Охотник.
Но уже поздно. От резкого движения узелок под моими пальцами лопается, выпуская разрушительную энергию наружу. Огонь вспыхивает ярче, и я едва успеваю отшатнуться.
След колдуна, ведущий во мрак, обращается в пыль.
Я с яростью прикусываю губу, почти удовлетворенно ощущая железистый привкус крови на языке.
— Искорка…
Наши взгляды встречаются.
— Ты сам сказал, — с холодной злобой произношу я, — что ты Королевский Охотник. Ищешь беглого преступника. Это твоя цель, это твоя главная забота. Что, хочешь, чтобы я поверила, что ты со мной ради меня? Что ты просто решил сделать небольшой крюк и попутно забрать обещанную тебе женщину? Не верю!
— Я чувствую на тебе следы его воздействия, — Охотник отвечает ровно, спокойно. — Да, именно поэтому я ответил на твой зов. Да, отчасти потому я и следую за тобой. Да, в той нити, которая сейчас разорвалась, тоже был след моего беглеца. Но это ничего не меняет между нами, искорка.
— Разве? Почему тогда мне кажется, что ты играешь мной как пешкой в своей игре. Что вы все играете мной…
Глаза жжет. Я разворачиваюсь во тьму, краешком сознания понимая, что в хитросплетении туннелей едва ли найду правильный путь. Но все равно, пусть глупо и так несвоевременно, хочется оказаться как можно дальше от Охотника, как можно дальше от воспоминаний о том, что же было между нами на равнинах, и как я доверилась, раскрылась…
И я бегу — пусть даже и знаю, что демон меня все равно догонит.
— По крайней мере, я с тобой честен, — голос Охотника несется мне вслед, чуть приглушенный расстоянием. — Ты можешь сказать такое о других?
***
Я остываю быстро. Остываю — и тут же жалею о своих словах. Оборачиваюсь, но Охотника за спиной нет, хотя, казалось бы, пару мгновений назад я ощущала его присутствие. Туннель темный и пустой, и я с неожиданной остротой понимаю, что я снова одна.
Вдох, выдох.
Он не мог просто так уйти, не мог исчезнуть. Да, мне не раз говорили, что Охотник идет своим путем, но наши пути совпадали, и я…
Тогда, на равнинах, я всем своим существом чувствовала, что имею для него значение. Что я не просто случайная ведьма, которой он воспользовался, чтобы пройти через завесу. И вопреки всему, что я только что наговорила, вопреки всему, что знаю о демонах, я ощущаю неправильность происходящего, чужое вмешательство.
Руку, куда впилось Последнее Желание, жжет.
Охотник не мог просто исчезнуть. Мысленно тянусь к нему, но не нахожу — только блок, магический блок, отсекший его, но пропустивший меня.
Такое уже было — в квартире Теня.
Моргаю, переходя к колдовскому зрению, и напряженно вглядываюсь в окружающую темноту. Туннели испещрены энергетическими следами — затухшими, старыми и более свежими, оставленными и не вытертыми, наверное, по недосмотру. Уже знакомая гниль, гарь и горечь, но и что-то еще, неизвестное, какая-то странная, будто бы безвкусная и бесцветная магия примешивается к блекло-рыжему следу.
Магия, не имеющая тотемных ноток. Бездушная магия.
— У меня отличная защита, не так ли, Принцесса? — шелестит до дрожи, до боли знакомый призрачный голос.
Он где-то совсем рядом, Безмолвный Ужас, мертвый колдун-убийца, но я не могу его увидеть. Есть только голос — пугающий, эхом отдающийся от неровных стен туннеля.
— Когда-то ты бы на многое пошла, чтобы уметь ставить такой барьер, да, Луна? Но, конечно, до того, как решила отдаться худшему из демонов, — он словно бы осуждает меня. Осуждение сквозит в его словах — холодное и едкое.
Руки сами собой сжимаются в кулаки. Какое право имеет он — мертвый, колко-ехидный, зло и резко высмеявший мои чувства к нему. Пусть отрицаемые, пусть неприемлемые, но настоящие, живые.
Я разворачиваюсь, не отвечая, молча. На душе отчего-то вновь противно и горько.
— Ну куда же ты? — насмешливо летит мне вслед.
— Выполнять твое Последнее Желание, — огрызаюсь я. — Заканчивать с тем, куда ты меня втянул, лживый труп.
Он материализуется прямо передо мной, останавливая. Впервые появляется так далеко от кладбища, впервые просвечивает не пожухлой травой и могильными крестами. Он словно бы набрал силу, которую по всем законам природы должен был растерять, с каждым днем уходя все дальше и дальше за грань.
Призраки тают. Исчезают, растворяются, рассыпаются по мере того, как истончается связь, удерживающая их в нашем мире. Но Ужас… Безмолвный Ужас остается — цепкий и злой, как ночной холод поздней осени.