— Нет!
— Тогда что?
— Понимаете, оказалось, что надобность в подобной любезности отпала. Однако бизнес есть бизнес, и я согласен уплатить разумную неустойку.
— Вы хотите сказать, что ваша дочь…
— Да, да! — перебил собеседника Берц. — Надо же случиться такому: она влюбилась. Причем взаимно. Вскоре после того, как я обратился к вам за помощью. Этакий форс-мажор наоборот. Иными словами, второй жених нам ни к чему.
— Вернемся, однако, к первому. Вы имеете в виду парня, с которым Ирена познакомилась на выставке лунных минералов?!
— Того самого! Но откуда…
— От, извините за нетактичность, верблюда!
— Так это…
— «Это», «это», уважаемый! Вы даже представить себе не можете, какая часть полученного от вас гонорара ушла на то, дабы добиться разрешения НАСА на организацию, без малейшего преувеличения, уникальной экспозиции. Кстати, до Киншасы лунный грунт экспонировался лишь в трех местах — в Хьюстоне, Хантсвилле и на мысе Канаверал. Исключительно на базах Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства США. Такое впечатление, что янки над ним дрожат куда больше, чем над содержимым Форт-Нокса.
— Мы несколько отклонились от темы разговора.
— Ах, да! Извините! И продолжим. Вспомните, откуда вы узнали о проведении выставки?
— Где-то услышал. А может, по ТВ рекламировали.
— Не забывайте: экспозиция для широкой публики была закрытой.
— Ну, не исключено, кто-нибудь сказал в офисе.
— Уже теплее… Однако не сказал, а вручил пригласительный билет. На две персоны. И сделала это, как и положено по должности, секретарша. Которая ненавязчиво (иного тона вы, как шеф, не восприняли бы) дала понять, что живущую, по сути, в добровольном заточении Ирену поход на столь редкое мероприятие наверняка развлечёт.
— Даже так?!
— А что же вы думали? Мы все стараемся сделать максимально деликатно. В данном случае — сверхделикатно. Ведь именно таковым было одно из главных условий контракта.
— Но ведь я мог проигнорировать совет. Или дочь — отказаться от заманчивого предложения.
— Существовало, по крайней мере, три запасных варианта. Неужели, переворачивая полмира верх дном, позволительно надеяться на «авось»?
— Снимаю все претензии. И восхищаюсь работой «КупиДОНа»! Даже такого старого лиса, как я, провели.
— Совет да любовь молодым!
Отключившись, Берц расстроено покачал головой. Нет, его волновала не потраченная сумма. Тем более, что она до последнего макута ушла на дело. Переживал из-за провалов в памяти. Надо же, начисто забыть о совсем свежем событии — пригласительных билетах. А ведь, если глядеть правде в глаза, подобный конфуз с ним случается не впервые. Неужели так быстро сдает? Он, железный Стеф, чья воистину мертвая хватка хорошо известна не одному поколению коммерсантов всех мастей и направлений?
Не снизить бы рейтинг!
Глава 34
Местом венчания, по настоятельному требованию тестя, активно поддержанном новобрачной, выбрали маленькую церквушку на атлантическом побережье Конго, в местах столь дорогих сердцу невесты.
— Милый, — словно уловила его настрой Ирена, — только в таком вот узком кругу и прочувствуешь сполна прелесть и значение происходящего.
Разве женщина бывает неправой?
Сам обряд, вечное таинство для влюбленных сердец, провели настолько приподнято, что червячок сомнений, поперхнувшись, тут же заткнулся.
Медовую неделю новобрачные провели на «Толбе» — небольшой яхте Клода, которую по его приказу предусмотрительно пригнали на побережье. Обнимая молодую супругу, Клод сквозь тонкую ткань ощутил, как невероятно упруго и до умопомрачения холмисто-извилисто ее тело.
Вот из-под кружевных трусиков, словно Венера из пены, вынырнул восхитительный темно-кудрявый треугольник. У него перехватило дыхание. И в тот же миг, словно путник в пустыне, он припал исстрадавшимися губами к вожделенно и призывно подрагивающей плоти. Взаимные ласки, кажется, продолжались до бесконечности. А может, для них время попросту остановилось.
Вот тело Ирены начало сначала мелко, а потом все сильнее и сильнее подрагивать. Он, тем не менее, продолжал катать горошинку клитора в губах. Вот девушку уже колотит горячечный озноб. Клод своего занятия не прекращает. И, наконец, невеста исходит нечеловеческим криком, как будто ее только что четвертовали, предварительно распяв на дыбе. Более опытный Клод призывает любимую вести себя осмотрительнее. Неровен час, кто-то из гостей может случайно услышать — и, не исключено, уже услышал.
— Милый, я, наверное, впервые в жизни сошла с ума. Но к черту любые условности!
И срывающимся шепотом признается: «это» у нее впервые.
Клод между тем поднимается с колен и осторожно вводит член во влагалище невесты. Легкий вскрик, неистовые объятия, неумелые движения навстречу мужскому достоинству любимого. Того не смущает отсутствие крови на простыне. Он знает: у каждой десятой девушки девственная плева при первом половом акте просто растягивается. И сие ни в коей мере не свидетельствует о том, что до него под череп промежности Ирены — венерин бугорок — загоняли бесстыжего лысого ежа другие.
— Хочешь по-другому? — шепотом спрашивает он.
— Да, да! По всякому!!!
Клод просит ее повернуться на бок, а сам снова становится возле ложа на колени. Ногу Ирены, лежащую снизу, просовывает между своими, а лежащую сверху — приподнимает. Его пылающему взору открываются прелестные половые губы, расположившиеся горизонтально по отношению к поверхности дивана. Партнерша смотрит на мужа непонимающе и немного испуганно. Однако разгоряченному Клоду некогда уточнять пикантные детали. Что есть силы он вгоняет напряженный до состояния самопроизвольного взрыва «дусик» в самое прекрасное, что есть на свете, — женское лоно. Замершая в ожидании Ирена вздрагивает так, будто великолепный мужской посланец пронзил ее естество до самого сердца. Молодую женщину захлестывает ураган, нет, торнадо неведомых ощущений. Мозг словно парализует, тело подчиняется лишь воле необузданных чувств.
Как она позже признавалась, в тот момент казалось, что остановится дыхание, и она умрет прямо на любовном ложе. Даже инстинкт самосохранения был не в силах заставить мышцы сделать спасительный вдох раньше, чем член достигнет самой глубокой точки в исходящем истомой организме. Все виделось, как в тумане.
Вот гладкоголовый зверек вновь проникает в нее и беспардонно хозяйничает где-то внутри горячего и горящего тела. При этом нагло стремится погрузиться на немыслимую для ее впадины глубину.
Происходившее, будь она даже Шарлоттой Бронте, невозможно передать существующими в лексиконе землян словами. А если бы захотела Ирена сказать об этом тут же, то не рискнула бы разомкнуть губ. Ибо змеевидный отросток — она готова была в этом поклясться! — непостижимым образом достиг ее воспаленной не менее влагалища гортани. Казалось, открой рот и из него выглянет не кончик искусанного в исступлении языка, а головка с капелькой восхитительного нектара в самом центре.
Между тем зверек, пульсируя в лоне, буквально возносит обезумевшую плоть к вратам рая.
— Боже праведный! — шепчет Ирена. — Он у меня уже здесь!
— Где? — не понимает Клод, добросовестно и с азартом отдающий себя на заклание рубиновой раковине.
— Во …рту! Проник сюда с самого низу.
— Ну и что? Разве тебе больно?
— Нет, что ты! Наоборот, мне еще никогда не было так пронзительно хорошо.
Яростно, в приливе нового исступления, Клод раз за разом проникал в молодую жену, не обращая внимания на ее сдавленные полувсхлипы-полувскрики:
— Милый, остановись хоть немного! Мне не хватает воздуха! Ты достаешь до горла, перекрывая дыхание. Я умираю, слышишь?! Я не понимаю, это еще оргазм или уже агония?
Куда там! Волна необузданной и дикой в первобытном порыве страсти зарождается в самом низу его тела, медленно и неотвратимо поднимается вверх и спустя секунду-другую достигает глотки, исторгающей львиный рык. Клод также, похоже, сходит с ума, от вида раскоряченной женщины, жертвенно предлагающей себя «дусику».