Она назвала дом и квартиру на Сто шестьдесят девятой Западной улице, потом телефон и хотела что-то добавить, но передумала. Я смотрел, как она идет к выходу. Походка была упругой. В книге, которую я никогда не напишу, могла бы быть целая глава, посвященная взаимосвязи между лицом женщины и ее походкой. Поскольку я заказал в ресторанчике столик, пришлось спуститься туда и съесть чашку густой похлебки из моллюсков. Фриц такую никогда не готовит. Из-за позднего завтрака ничего другого не хотелось. Полистав в будке телефонный справочник, я выяснил адрес Службы временного трудоустройства: Лексингтон-авеню, четыреста девяносто три. Следовало обдумать дальнейшие действия, так как, во-первых, агентства не склонны давать домашние адреса своего персонала, а во-вторых, если Анна Тенцер и есть мать подкидыша, то общаться с ней нужно очень осторожно. Я решил не звонить шефу. Считалось, что во время выполнения поручений я должен, как выражался Вульф, использовать «интеллект, подкрепленный опытом», — так он оценил мои умственные способности. И вот приблизительно в два часа дня я сидел в приемной «Самых новых пуговиц» в ожидании телефонного звонка, точнее, в надежде на него. Мне удалось заключить сделку с великим пуговичником Николасом Лосеффом, пока он, сидя за письменным столом, ел колбасу с черным хлебом, сыром и солеными огурцами. Он получил одну пуговицу от комбинезона и твердое обещание, что, как только позволят обстоятельства, я сообщу ему, откуда эти пуговицы взялись. Взамен я получил разрешение позвонить по телефону, подождать ответного звонка, как бы долго ни продлилось ожидание, и провести беседу под видом сотрудника их компании. Звонил я в Службу временного трудоустройства. И поскольку заранее знал, что убью на это кучу времени, купил по дороге четыре журнала и две книжки в мягких обложках, причем одна из них — «Его собственный образ» Ричарда Вальдона. До Вальдона я так и не добрался, но в журналах нашел много забавного, а другую книжку (сборник пьес о Гражданской войне) прочел до половины, и примерно в пятнадцать минут шестого раздался телефонный звонок.
— Гудвин у телефона.
— Говорит Анна Тенцер. Мне передали просьбу позвонить в «Самые новые пуговицы» мистеру Гудвину.
— Все правильно, я Гудвин. — В ее голосе я почувствовал особую женственность, поэтому своему постарался придать максимум мужественности. — Мне бы очень хотелось встретиться с вами и получить от вас информацию о пуговицах.
— От меня? Я ничего не знаю о пуговицах.
— Но мне кажется, что об этой пуговице вы кое-что знаете. Она изготовлена вручную из конского волоса.
— Но... Откуда... У вас есть такая пуговица?
— Да. Где вы находитесь?
— В телефонной будке на углу Мэдисон-авеню и Сорок девятой улицы.
Мне показалось, что я произвел на нее впечатление.
— Значит, не стоит надеяться, что вы через весь город потащитесь в мой офис на Тридцать девятой. А как насчет вестибюля отеля «Черчилль»? Вы недалеко от него. Я буду через двадцать минут. Мы можем выпить и поговорить о пуговицах.
— Вы считаете, это нормально — разговаривать с женщиной о пуговицах?
— Да. Это моя любимая тема. Знаете Голубой Альков в отеле «Черчилль»?
— Конечно.
— Я буду там через двадцать минут. Вы узнаете меня по бумажному пакету в руках и бело-зеленой орхидее в петлице.
— Да что вы, неужели! Мужчины не носят орхидей.
— Я ношу и вроде пока мужчина. У вас есть сомнения на этот счет?
— Скажу, когда увижу вас.
— Вот это правильно. Ладно, до встречи.
5
В Адмиралтейском баре отеля «Черчилль», где мы облюбовали столик у стены, царил полумрак. Но в вестибюле света было достаточно. Беатрис Эппс точно сказала, что у Анны Тенцер рост и комплекция, как у нее. Но на этом сходство кончалось. Легко было представить, что мисс Тенцер могла вызвать у мужчины, скажем, у Ричарда Вальдона, именно ту реакцию, которая и есть важнейшее условие продления рода человеческого. И думается, так реагировал на нее далеко не один мужчина. Мисс Тенцер по-прежнему оставалась блондинкой, но это было не главным ее достоинством. И сейчас она попивала «Кровавую Мэри», всем своим видом показывая, что ей это совсем не нужно. Вопрос о пуговицах был исчерпан за десять минут. Я объяснил, что фирма «Самые новые пуговицы» специализируется на редких и необычных видах и что некто работавший вместе с ней рассказал мне, как однажды спросил про пуговицы на ее блузке и услышал в ответ, что они сделаны вручную из белого конского волоса. Она подтвердила это и добавила, что ее тетушка уже несколько лет делает такие пуговицы просто для развлечения, а ей подарила шесть штук на день рождения. Все они по-прежнему у нее — пять штук на блузке, а одну она куда-то положила. Про пуговицу, которая есть у меня, она не вспомнила. Я поинтересовался, не пожелает ли ее тетя продать нам партию пуговиц, и она ответила, что не знает, но думает, что в любом случае партия будет очень маленькой, поскольку на одну пуговицу уходит целый день. Я спросил, не станет ли она возражать, если я навещу тетю. Она ответила, что, разумеется, нет, и сообщила фамилию и адрес: мисс Элен Тенцер, Рурал Рут 2, Махопак, штат Нью-Йорк. А также дала номер ее телефона. Выяснив координаты тетушки-изготовителя, я решил пойти ва-банк и задал племяннице прямой вопрос. Разумеется, я рисковал, но зато мог значительно упростить дело. Улыбнувшись ей, я сказал: