Мне казалось, что он имеет что-то против этих пуговиц, но, может быть, и он встречался с Николасом Лосером.
Кремер продолжал:
— Итак, я хочу знать о том, что знает о ребенке миссис Вэлдон и что знаете вы. Окружной прокурор ничего не может вытянуть у её адвоката и доктора, поскольку они находятся в привилегированном положении. Няня, кухарка и служанка не имеют такого статуса, но если что-нибудь и знают, им уже заткнули рот. Няня объявила, что ей известно только то, что ребенок — мальчик, что он здоров и что ему от пяти до шести месяцев. Следовательно, миссис Вэлдон — не его мать. Она не рожала детей ни в декабре, ни в январе.
— Я дал вам моё слово, — сказал Вулф, — что не имею понятия, кто убил Элен Тензер.
— Это я слышал.
— Сейчас я дал слово, что не знаю о ребенке — его происхождении, воспитании и о том, кто положил в вестибюль, больше, чем знаете вы.
— Я в это не верю.
— Ерунда. Конечно же, вы верите. Вы хорошо знаете, что я не стал бы оскорблять эту старую добрую фразу.
Кремер зарычал:
— Тогда, во имя Бога, что вы знаете? Зачем она вас наняла? Почему вы её покрываете? Почему приказали ей молчать?
— Её консультация со мной носила конфиденциальный характер. Почему мне должно быть отказано в привилегии, которая предоставляется адвокатам и врачам и даже тем из них, кто недостоин этого? Она не нарушала закона, она не сделала ничего, за что обязана отчитываться, у неё нет знакомств, которые могли бы послужить основанием для судебного преследования. Нет...
— Зачем она вас наняла?
Вулф кивнул.
— Если я вам расскажу об этом со всеми деталями, или если это сделает она, мисс Вэлдон станет мишенью для публики. Когда ребенок был оставлен в её вестибюле, он был завернут в одеяло, с внутренней стороны которого был приколот кусок бумаги с несколькими строчками. Записка напечатана на гектографе, которым обычно пользуются дети. Поэтому...
— Что в ней написано?
— Вы перебиваете меня. Она не давала ни следа, ни намека. Как раз записка и толкнула ко мне миссис Вэлдон. Если бы я...
— Где записка?
— Если бы я рассказал вам, о чем в ней говорилось, дела моей клиентки получили бы широкую огласку...
— Я хочу получить записку и немедленно!
— Вы прерывали меня четыре раза, мистер Кремер! Пределы моего терпения не бесконечны. Вы, конечно, скажете, что содержание записки не будет опубликовано, но одной вашей добросовестности недостаточно. Миссис Несбит, несомненно, тоже уверили в том, что её имя не станет известно. Но, тем не менее, попало. Поэтому я приберегу записку. Скажу только, что она не помогла бы вам найти убийцу. Теперь, за исключением одной незначительной детали, вы знаете все. Что же касается того, зачем меня наняла миссис Вэлдон, то это очевидно — я должен найти мать ребенка. Мистер Гудвин, мистер Пензер, мистер Даркин и мистер Кэтер занимаются этим, только этим уже больше трех недель. Вот и все. Я кончил свои свидетельские показания.
— Так, — глаза Кремера сузились. — Если вы оставляете записку у себя, то зачем рассказали о ней мне?
— Для того, чтобы объяснить, почему миссис Вэлдон испытывает такие страдания из-за ребенка, оставленного в её доме. Ради того, чтобы избавить её от беспокойств, мне пришлось рассказать вам для чего она меня наняла, а поскольку я сделал это, то пришлось рассказать и о причине, толкнувшей её на этот шаг.
— Записка, конечно, у вас.
— Возможно. Если в вашей голове засела мысль получить её по приказу судьи, то она никуда не годится. Вы зря беспокоитесь.
— Что ж, не буду, — Кремер встал, шагнул вперед, бросил сигару в корзину для мусора и, как всегда, промахнулся. Потом посмотрел на Вулфа. — Я не верю в существование записки. Я заметил, что вы не произнесли по этому поводу вашу прекрасную старую фразу. Я хочу знать настоящую причину, по которой миссис Вэлдон тратит деньги на беспризорного ребенка и держит рот на замке, и если я не узнаю её от вас, то, для смеха, узнаю от неё. Если записка была, то об этом я тоже узнаю от неё.
Вулф ударил кулаком по столу.
— И это после того, как я сказал вам все! заорал он. — После того, как я потворствовал вам во всем возможном, после того, как дал слово по двум важнейшим моментам дела, вы собираетесь досаждать моей клиентке?
— Вы чертовски правы. Собираюсь.