Через четыре дня в имение должны были приехать гости. Вайолет разослала приглашения соседям, родственникам и друзьям, большинство из которых могли успеть лишь на заключительный бал, венчавший большой прием. Празднество устраивалось в честь дня рождения Адриана, которому исполнялось тридцать три года, и было дебютом Вайолет как хозяйки дома, официально принимающей гостей.
Проходя мимо бального зала, она слышала голоса служанок, натиравших великолепный узорный паркет. Другие слуги снимали тяжелые портьеры из темно-синего бархата и выносили на двор, чтобы выбить их.
Всякий раз, когда Вайолет думала о скором приезде гостей, ее охватывал трепет. Впрочем, честолюбивая идея устроить большой прием принадлежала именно ей, поэтому Вайолет не на кого было жаловаться.
Когда она поделилась своими планами с Адрианом, он стал мягко ее отговаривать. Летом для гостей легче найти развлечения. Джентльмены могли бы поохотиться, а дамы провести время в саду, сделать несколько пейзажей акварелью или пострелять из лука.
Но Вайолет знала, что Джанет на ее месте устроила бы уже не один прием. И хотя она не была обязана подражать сестре, ей хотелось доказать – прежде всего себе и мужу, – что она сможет достойно принять гостей.
Адриан заявил, что не придает никакого значения всем этим приемам и светским развлечения, и Вайолет знала, что он не лукавит. Однако она была герцогиней Рейберн и имела обязанности перед обществом. Вайолет чувствовала, что должна доказать свою состоятельность в роли хозяйки дома. Особенно сейчас, когда Адриан знал, кто она на самом деле. Она не могла допустить, чтобы он пожалел о выборе, который сделал. И ей очень хотелось, чтобы муж гордился ею.
Существовала еще одна веская причина, заставлявшая Вайолет не откладывать прием гостей надето. Она была почти уверена, что забеременела и носит под сердцем дитя Адриана. А значит, через три-четыре месяца ее фигура округлится и ей будет уже не до светских развлечений.
Она невольно положила ладонь на живот. Задержка месячных составляла уже почти три недели, а раньше они были у нее регулярными. Если они не начнутся в течение нескольких дней, то все ее сомнения окончательно рассеются. И тогда она наконец сообщит мужу радостное известие.
Вайолет сгорала от нетерпения. Но она боялась разочаровать Адриана. Ведь известие могло оказаться ложным. Кроме того, ей хотелось преподнести эту новость мужу в качестве подарка ко дню рождения. Если она окончательно убедится, что беременна, то сообщит об этом Адриану в ту ночь, когда должен состояться бал, завершающий празднество. А пока она решила хранить все в секрете. Блаженная улыбка появилась на ее лице при мысли о ребенке.
Спустя полчаса Вайолет уже сидела в своем кабинете и обсуждала с Франсуа меню. Тут в дверь постучали, и на пороге появился Марч. Вайолет бросила на него вопрошающий взгляд.
– К вам прибыли гости, ваша светлость, – сообщил дворецкий. – Ваши родные.
– Дорогая, как я рада видеть тебя! – воскликнула миссис Брентфорд, заключая дочь в объятия. От нее исходил запах гардений.
Родные ожидали Вайолет в небольшой гостиной на первом этаже. Она увидела родителей, Даррина, стоявшего у окна со скучающим видом, и Джанет, или, вернее, «Вайолет». Выражение лица сестры потрясло ее.
Одетая модно, но все же более скромно, чем обычно, Джанет выглядела глубоко несчастной. Подавленная, с потухшим взглядом и опущенными уголками рта, в очках с квадратными стеклами, она производила тягостное впечатление. Вайолет особенно поразило то, что Джанет вынуждена носить очки.
– Я тоже рада снова видеть всех вас, – сказала она, освободившись из объятий матери. – Мы с Адрианом ждали вас только через два дня.
Графиня опустилась на широкий диван.
– Да, мы действительно хотели приехать чуть позже, – подтвердила она. – Но в Лондоне постоянно идет дождь, и мы решили отправиться в дорогу раньше и сделать вам сюрприз. Надеюсь, нам это удалось?
– Да, вполне. Но это, конечно, очень приятно. Я сейчас распоряжусь, чтобы подали чай и приготовили для вас комнаты. Вы, должно быть, устали с дороги.
И Вайолет подошла к шнуру, на котором висел колокольчик.
– Да уж, – посетовал развалившийся в кресле мистер Брентфорд, – мы порядком протряслись в карете на рытвинах и ухабах. Мне надо поговорить об этом с Рейберном. Дороги разъезжены и в ужасном состоянии. Герцогу следовало бы заняться ими.
– Все это из-за сырой погоды, – сказала Вайолет. – Весна в этом году выдалась дождливой.
Она знала, что Адриан не несет никакой ответственности за главные дороги, а ту, которая проходит по территории имения, он содержит в порядке. Совсем недавно герцог посылал бригаду рабочих для ремонта ее полотна. Они тщательно засыпали все колеи и выбоины щебнем, песком и землей. Но разговаривать на эту тему с отцом бесполезно. Он проголодался и был не в духе, и любое ее объяснение принял бы в штыки.
– Что нового в Лондоне? – спросила Вайолет, садясь в кресло, стоявшее напротив дивана. – Я сгораю от любопытства.
Джанет молча села рядом с матерью, а Даррин продолжал задумчиво смотреть в окно.
– Светский сезон только начинается, – сказала графиня. – Хилари Аскуит наконец-то появилась в обществе с дочерью. Девочка очень бледненькая и худая, не думаю, что она будет пользоваться успехом. Дебретты тоже вывезли в свет свое чадо. У этой девицы отличный цвет лица, глаза тоже ничего, но голос! Когда она смеется, мне делается дурно. Если ее мать умная женщина, то посоветует ей не открывать рта, пока она не найдет себе мужа.