На шелковой блузке было много крошечных пуговиц, обтянутых материей, они доходили ей до подбородка. Джеймс расстегивал каждую, как будто хотел растянуть удовольствие от этой процедуры. Он целовал мягкие складочки на её шее, продолжая вытаскивать заколки из ее волос, и нежно положил ее на кровать. Она почувствовала, как завиваются на висках ее освободившиеся локоны, и вздрогнула, когда его пальцы коснулись ее обнаженной кожи.
— Если ты будешь так себя вести и дальше, то я больше не смогу держать себя как леди, — тихо прошептала она.
— Я страстно надеюсь, что ты наконец перестанешь быть настоящей леди, обольстительная колдунья! — прорычал Джеймс с шутливой угрозой, лаская ее грудь, которая упруго и требовательно рвалась из кружев цвета шампанского. Она приподняла бедра, чтобы он помог ей стянуть юбку, и занялась пуговицами его рубашки.
— Почему, черт побери, ты носишь эту скучную высокую прическу, если у тебя локоны как у дикого ангела? — Его скользнувшие вниз руки ласкали ее тонкую талию и крепкую округлость маленькой попки. Шарлотта резко вдохнула, и Джеймс почувствовал, торжествуя, то волнение, в которое он ее привел. Но власть, которую они испытывали друг над другом, основывалась на взаимности. Он довольно быстро разделся, и Шарлотта увидела стройное тренированное мужское тело с широкими плечами и узкой талией. Сразу было видно, что он регулярно играет в сквош и бегает трусцой.
Однако, прежде чем снова обнять Шарлотту, он остановился перед ее светлой фигурой на темном покрывале. Она скинула туфли и осталась только в тонких трусиках из таких же кружев, как и лифчик. Солнце окрасило ее кожу в золотистый цвет, а его золотые отблески мерцали в ее спутавшихся светлых волосах. Без кокона из материи и кожи она выглядела более хрупкой и нежной. Длинные стройные ноги, округлые нежные бедра, и талия, которую можно было легко охватить ладонями. Полуобнаженные полные груди почти разрывали чашечки лифчика.
— Мне все кажется, что я сплю. В любую минуту могу проснуться за своим письменным столом, а ты сидишь, как мраморная статуя, перед ним, закутанная до кончика носа элегантной тканью, — прошептал он хрипло.
— Если ты и дальше будешь заставлять меня ждать, то я вынуждена буду затащить тебя сюда, чтобы доказать, что ты не спишь! — Шарлотта соблазнительно улыбнулась ему. К своему удивлению, она открыла в себе ту медлительность, которой еще никогда не обладала в подобной ситуации. Конечно, она больше уже не была наивным тинейджером, не имеющим ни о чем представления. Однако те немногие часы, которые она провела в постели с мужчинами, казавшимися ей безнадежно влюбленными в нее, скорее обманули ее ожидание. Быстрые торопливые движения приводили к удовлетворению только ее партнеров, в то время как она в темноте размышляла о том, кто же изобрел все эти истории о радости физической любви.
В эту ночь все было иначе. Никто из них не подумал о том, чтобы потушить лампы. Напротив, голод, который они испытывали друг к другу, они хотели также утолить и глазами. Жар опалил Шарлотту, когда с нее упала последняя ткань, и соски ее грудей твердо и требовательно ткнулись в его ладони. Нежное прикосновение меха к ее обнаженной спине раздражало кончики нервов и делало их необыкновенно чувствительными.
Она обвила руками затылок Джеймса и прижалась так крепко, как только могла, к сильному мужскому телу. В то время как его язык бродил по мягкой долине между ее грудями с мучительной и хорошо продуманной медлительностью, ее ищущие пальцы ощупывали мускулы плеч и впивались в его спину. Пылающие круги поднимались вверх, и, наконец, достигли розовато-коричневых вершин, которые, вздрагивая, стянулись и превратились в твердые бутоны.
— Господи Боже мой, ты меня сводишь с ума, Джеймс! Пожалуйста, пожалуйста, прекрати!
— На самом деле? — задав этот вопрос своим низким голосом, он поднял голову и тем самым прервал блаженную пытку. Шарлотта громко всхлипнула. Она снова подалась ему навстречу.
— Нет, продолжай…
Теперь он целовал ее плоский живот, ее крошечный пупок. Когда же Шарлотта приподняла бедра, чтобы не пропустить ни одной ласки, он ловко стянул с нее маленькие трусики. Манящий рыжевато-коричневый треугольник, который слегка возвышался между ее ног, был немного темнее, чем волосы. Джеймс касался его так, будто это была драгоценность, и она послушно открылась его ищущим губам и рукам. Она была наполнена только страстным желанием. Разум прекратил свою работу, подчинившись чувствам.