А вот то, чего я не знала раньше. Считается, что в каждом предсказании марра есть некий подвох. Например, если они говорят о несчастии, которое должно случиться, то никогда не объясняют из-за чего. И если человек пытается избежать беды — она как раз и происходит. И счастливые предсказания у марра, как шкатулка с потайным дном. В них всегда бывает что-то, о чем марра не говорят. И счастье часто (часто или всегда? Вот что важнее всего узнать — но как?) становится бедой…
Но что может произойти с тем, что мне предсказано? Все должно быть хорошо, если двое любят друг друга. Может быть, в войне мятежники проиграют, и Донна казнят? Тогда я умру вместе с ним… Не зна, как, но не представляю, что буду жить без него. Разве это не счастье — быть до конца с любимым человеком? А я его люблю… И еще я уверена — он меня тоже любит. Когда переносили книги, точнее, перед этим, он пришел, наконец, в монастырь, говорил с настоятельницей. А потом попросил разрешения побеседовать со мной. Мы не говорили ни о чем серьезном, Донн спросил, всего ли нам хватает, просил извинения за то, что ради нашей безопасности приходиться держать королевскую семью под охраной — но ведь для нашего же блага… Я вспоминаю его глаза, как он держался, как говорил… Он тоже любит, нельзя в этом сомневаться! Я недавно случайно услышала разговор — беседовали две придворные дамы, из тех, что остались с нами. Одна из них говорила, что Донн теперь в Севруме больше, чем король… А вторая ей ответила, что если бы Донн решил жениться на старшей принцессе, то его правление стало бы даже отчасти законным… Я тоже так думаю. И ведь это могло бы прекратить гражданскую войну — а с одним Королевством мы бы справились, если бы союзники не отступились и все-таки не признали новую власть.
Я повторяю про себя то, что сказала мне гадалка в тот день, и не могу представить, что может случиться плохого. Но на душе у меня темно… предчувствие чего-то страшного, тяжелого… Может быть, я сама себя запугала? Но мне очень тоскливо…"
"Мне говорят все — и я им верю, что никакой опасности нет, что можно доверять слову Донна. Он поручился за то, что жизнь наша будет спокойна и никто не тронет нас. Еще мне говорят, что я невозможно исхудала, под глазами — вечные тени. Успокаивают… Но они не понимают простую вещь — мой брат воевал с Донном и его убили… А я — не могу жить без Донна, я люблю его… И чувствую себя предательницей… Я вдруг подумала — может, это и есть тот "подвох", который был в предсказании? Я всегда буду мучиться и никогда себе не прощу… Но если только это — я согласна, лишь бы только быть с ним рядом, пусть уж лучше мучиться, но только бы не расставаться".
"Сегодня Донн принес мне одну книгу по истории, старинную, даже не представляю, где он ее нашел. Я сказала ему в прошлый раз, что никогда не видела старое издание "Истории Севрума" с иллюстрациями Гвирина Таффа. И вот он принес мне "Историю". Какие удивительные картинки — безыскусные, немного наивные. Все эти стародавние короли, добрые королевы, рыцари на маленьких упитанных лошадках, геральдические львы с поднятой правой лапой, войска, неспешно и чинно идущие на войну.
Донн сказал, что книга — моя. Я так привыкла, что последние недели только теряю — близких, привычный порядок жизни, кажется, даже мои сны уже не мои. И от этого подарка, да еще от него — чуть не заплакала".
"Сегодня мы с Донном в лесу попали под дождь. Сначала потемнели на песчаной дорожке редкие капли, и мы повернули к монастырю. Потом, почти сразу, шумно и сильно капли забарабанили по листьям, а мы побежали под клен. Спрятались, как в шатре, да еще Донн поднял над нами свой плащ. Пахло дождем и мокрой шерстяной тканью. Около ног собиралась лужица. Мы почти не говорили, но вот это чудесное ощущение сразу и ненастья, и уюта. Как будто отделены от всех, там где-то непогода, а мы в своем собственном убежище".
"Донн приходит в монастырь каждые два-три дня. Сначала, в первые дни, он шел к настоятельнице, а потом уже просил о встрече со мной. Но теперь он сразу идет ко мне. Мы гуляем по монастырским аллеям, иногда уходим в лес — он ведь тоже на территории монастыря. Донн больше спрашивает, чем рассказывает о себе. Ему интересно все обо мне — как я жила раньше в монастыре, любила ли своего жениха, какие книги мне нравятся. Он меня любит, я чувствую это… Я как будто читаю его мысли, и его душа — для меня открытая книга. Я никогда раньше не была особенно проницательной, но мне кажется, что в любви есть капля волшебства. Донн, я уверена, скоро сделает мне предложение. Я знаю, что он волнуется и боится…"
Глава 24 Военный совет у Донна
Перемены, перемены в Севруме… шатание зданий и движение земной коры — их и самые толстокожие чувствовали и трепетали… неустойчивость, страх… Но и новые, как первый снег, надежды. Мятежники созвали новый парламент. Собственно, парламент был в стране и раньше, но существенных, важных решений — не принимал. Его созывали раз в год, в начале зимы, когда в столице открывался сезон зимних балов. Провинциальные дворяне привозили своих дочерей на "смотр невест". Пока отцы семейств заседали в парламенте, их жены и дочери веселились на балах. В Севруме вообще любили совмещать приятное — с бесполезным, но безвредным (наподобие заседаний парламента). Многие хотели бы изменить роль парламента — чтобы он действительно принимал решения, важные для страны, но иным не хватало решительности, иным — возможностей. Монархи Севрума никогда не давали парламенту настоящую власть.
Однако парламент Донна был другим. Во-первых, избраны в него были лишь представители провинций, поддержавших мятежников. Во-вторых, в этот парламент "по умолчанию" вошел Военный Совет бунтовщиков. Как минимум, половина парламента была за Донна. Но не большинство. Да, многие дворяне поддержали идею переворота, но сам Донн был для них еще малоизвестен — "темная лошадка", рвущаяся к власти. Когда лидер мятежников в первый раз вышел на трибуну, на него смотрели со жгучим любопытством, но многие — недоверчиво или иронично. Донн кратко и четко, по пунктам, изложил программу бунтовщиков.
"Установить парламентскую республику вместо монархии.
Вывести Севрум на иной, более высокий уровень в науке и производстве. Соответственно, и в производстве оружия"…
И далее, так же кратко, перечислил то, что необходимо было сделать для технического прорыва. Конечно, Севрум не мог бы за короткое время достичь уровня той же Альтарры, но сравняться с ближайшими к их планете мирами было вполне возможно.
Начало речи Донна изредка сопровождалось неприязненными или ехидными репликами депутатов. Окончил он выступление в полном молчании. Но не злом молчании — уважительном и немного подавленном. Лидер мятежников словно околдовал слушавших его. Трудно было объяснить, как Донн подчинял себе души и умы, но всем слышавшим его было ясно — это самый необычный человек из всех, которых они когда-либо встречали в жизни. За ним не просто можно было смело пойти — за ним хотелось идти. Такие люди рождаются редко, раз в столетие, а возможность действовать и влиять на события получают намного реже. И за ним пошли — с радостью и надеждой.
Начались перемены…
Увеличили налоги — на содержание армии, на постройку новых заводов, а крестьяне, к тому же, должны были часть урожая также отдавать в виде налогов. Из других миров приглашались ученые, маги, инженеры. Вся страна не только воевала — она еще и работала, как каторжная… На заводах и в государственных мастерских рабочий день вместо десяти часов стал двенадцать. И успехи появились почти сразу. Быстроходные, легко управляемые, усовершенствованные дирижабли… Паровые машины, способные перевозить огромное количество людей. Дома из нового, неизвестного еще в их мире материала — стампра — который трудно было производить (нужны были тогда еще не известные в Севруме механизмы, их закупали сначала, потом стали делать в самом Севруме), но он был удивительно дешев, и здания из него строились быстро и легко. Работавшим на заводах жилье в новых стампровых домах давали бесплатно — так же и тем, у кого разрушили жилье во время бомбардировок. Крестьяне, просто бедные люди запросто могли получить такой домик в рассрочку. В Граниане, на окраине, появился целый квартал таких домов. Красно-розовые, светло-зеленые или охрово-желтые, с мраморными разводами, они вырастали день за днем… именно вырастали, потому что стампр в первые три-четыре дня после того, как его соберут и поставят, растет и увеличивается. Совсем небольшие, почти игрушечные домики собирали на заводах, отвозили на место, а там они уже дорастали до нужного размера, увеличиваясь примерно в двадцать раз.