Боже, он снова обессилел. Рейф терпеть не мог чувствовать себя таким слабым.Вцепившись в кромку иллюминатора, он тяжело дышал, переводя дух, пока прохлада, овевавшая его мокрое, обнажённое тело не привела его в чувство.
Собравшись, наконец, побриться, Рейф был глубоко потрясён, увидев себя в зеркале. Под жёсткой щетиной он выглядел… тощим, а под запавшими глазами проступали синяки. О да – побрившись, он будет выглядеть лучше.
Его бритва лежала распакованной и раскрытой. Сумка с остальными туалетными принадлежностями оставалась среди его багажа. Что она собиралась делать с бритвой?
Он побрился с холодной водой. Ему доводилось не однажды делать это и раньше, но сейчас по неведомой причине он порезался, и к тому времени, как закончил, на простыне у его ног появились пятнышки крови.
Он ещё раз потёр своё тело – теперь уже с помощью своего собственного мыла – и на этот раз сполоснулся пресной водой. И опять посмотрел в зеркало. Выглядел он жалко, но чувствовал себя в миллион раз лучше.
Но бог ты мой! Какой же беспорядок он учинил.
Простыня насквозь промокла. Что с ней делать? Ответ напрашивался сам собой. Толкая простыню ногой по полу и собрав таким образом всю воду, Рейф затем связал мокрую ткань и протиснул сквозь иллюминатор. Проблема решена.
Досуха вытерев тело и волосы, он также выбросил и использованное полотенце. Чертовски удобные штуки, эти иллюминаторы.
Аиша пробормотала что-то во сне, и он оглянулся. Лучше бы прикрыться, пока она не проснулась.
Он выхватил панталоны из своего дорожного сундука и попытался их надеть. Проклятье! Надо сесть. Он сел на кровать, натянул панталоны и, обессилев, упал на свою постель. Фу. От неё всё ещё шибало в нос.
Стянув нижнюю простыню, Рейф понюхал её, стянул заодно и одеяло под ней и выпихнул всё через иллюминатор. Подушки отправились туда же. Он понюхал матрас – всё ещё чувствовался слабый кисловатый, неприятный запах.
Матрас был набит шерстью. А, как слышал Рейф, шерсть переносит заразу. Он попытался свернуть матрас, но, хотя тот и был тонким, всё же не настолько, чтобы протиснуться через иллюминатор.
Вот чёрт! Рейф сел, чтобы обдумать проблему. И увидел свой чемодан. Он купил арабскую саблюиз дамасской стали, когда был в Каире. Дамасская сталь была знаменита. Дамасские клинки могли разрезать что угодно – в былые времена они вдребезги дробили мечи крестоносцев, так что матрас из шерсти и тика не представит проблемы.
С возобновившейся решимостью он достал саблю из чемодана и начал методично разрезать матрас на кусочки, кидая каждый из них в иллюминатор. Сабля была такой же острой, как его бритва, – а может, даже и острее, – и проходила сквозь ткань и шерсть без единого звука.
Девушка крепко спала.
«Изумительное оружие», – думал Рейф, вкладывая его в ножны. Жаль, что у него не было подобной сабли, когда он служил в армии. Надо было ему купить четыре таких, по одной на каждого из друзей. Пять – ещё и для Итена. Может, стоит написать Бакстеру.
Он сел на кровать. Теперь, когда поверх сплетённых канатов лежала лишь простыня из брезента, ложе оказалось не очень удобным. Но всё же это лучше, чем кровать, приютившая заразу. Он взглянул на спящую Аишу. Почему, чёрт возьми, она спала в одной кровати с больным? Если она заболеет из-за него…
Они смогли бы купить новый матрас в следующем порту. Где они, кстати? Он выглянул из иллюминатора, но не увидел ничего, кроме полоски далёкой земли.
Рейф натянул бриджи и рубашку и почувствовал себя снова вполне цивилизованно. В дверь тихо постучали.
– Мисс? С вами всё в порядке, мисс? – это был Хиггинс.
Рейф подошёл к двери. Что за чёрт? Та была заперта изнутри. Но она же сказала, что их заперли. Рейф отпер и распахнул дверь.
Лицо Хиггинса засияло.
– Слава Богу, сэр, так это правда – вы снова здоровы. – Лицо старика сморщилось, и он попытался справиться с охватившими его чувствами. – Я думал… я был уверен… – он прочистил горло. – Мисс Аиша сказала, что вам лучше, но я… я не был уверен… И увидев вас…
Внезапно он резко отвернулся, достал носовой платок, шумно в него высморкался, и спустя мгновение снова повернулся к Рейфу со своим обычным бесстрастным выражением лица.
– Мои извинения, сэр, но я искренне верил, что с вами покончено. Чума – это убийца.
– Чума? – повторил Рейф. И неожиданно он вспомнил, чтo кричала та женщина. Чума. Он нахмурился. – Но это же не чума, так ведь?
– Нет, сэр, но все думали, что чума. Некоторые из пассажиров переполошились.
Рейф кивнул.
– Поэтому-то меня и заперли. Но чего я не понимаю, так это почему они заперли со мной мисс Аишу. Она же не была больна?
Хиггинс наморщил лоб.
– Нет, сэр. Она сама заперлась с вами. Чтобы не дать им вас выгрузить. – Увидев озадаченное выражение лица Рейфа, он добавил: – Неужели она не объяснила, сэр?
Рейф покачал головой.
– Нет. Она сейчас спит. Видишь?
Он отступил назад и жестом пригласил Хиггинса войти, но тот не тронулся с места.
– Прошу прощения, сэр, но согласно приказу капитана никто не может войти или выйти из этой каюты ещё десять дней. – Он неловко взглянул на Рейфа и сказал: – Это был прямой приказ, сэр, но если вы настаи…
Рейф отмахнулся от его объяснений.
– Нет, он – старший по званию в данном случае. Ты всё правильно сделал. Но расскажи-ка мне, что же здесь произошло.
Хиггинс рассказал, и к концу его рассказа Рейф хмуро супил брови.
– Вы все считали, что я болен чумой? И всё-таки никто не попытался остановить её?
– Все пытались, сэр, включая и вас. Остальные хотели избавиться от вас, план был таков – дотащить вас до какой-нибудь богом забытой части африканского побережья и оставить там жить или умирать на усмотрение Господа. И вы, сэр, вы были абсолютно согласны с этим, будучи великодушным храбрецом.
Хиггинс печально усмехнулся.
– Но мисс Аиша не могла этого допустить. Вам надо было видеть её, сэр! Она была словно молодая тигрица, защищающая своего детёныша. Она затащила вас назад в каюту, вошла вслед за вами и заперла замок. Она даже пригрозила выстрелить в первых двух человек, которые войдут – они собирались взломать дверь и вытащить вас. Но она их остановила.
Рейф уставился на тоненькое юное существо, свернувшееся калачиком на полу, и сглотнул.
– Как давно это было?
– Четыре дня и три ночи, сэр. Она ухаживала за вами день и ночь всё это время, обтирая вас, отпаивая чаем из коры хинного дерева и, Бог знает, чем ещё. Настоящая маленькая героиня.
– Чёртова маленькая дурочка, – пробормотал Рейф.
Услышанное потрясло его до глубины души. Одно дело рисковать собой ради друга в пылу сражения, совсем другое – запереть себя с человеком, который, считалось, болен чумой. Отваживаясь на верную смерть. Ради человека, которого едва знаешь.
Он вздохнул.
– Я умираю с голоду, Хиггинс. Можешь принести для меня еды?
– Конечно, сэр, и для мисс Аиши тоже, я полагаю. Она не съела ни крошки с позавчерашнего дня.
– Да, для мисс Аиши тоже. О, и посмотри, не сможешь ли ты раздобыть новый матрас, несколько подушек и одеял. Простыней у меня полно.
Хиггинс выглядел озадаченным.
– Да, мисс Аиша меняла простыни каждый день, но что случилось с остальным…
– Они вышли через иллюминатор, Хиггинс, – сказал ему Рейф. – От них воняло.
– Через… – На лице Хиггинса было написано потрясение. Он выпрямился. – Конечно, сэр. Посмотрю, что можно сделать.
Когда за Хиггинсом захлопнулась дверь, Аиша пошевелилась.
– Хиггинс принесёт нам еды, – обратился Рейф к ней. – Вы хорошо поспали?
– Да, спасиб… что с вашим лицом? – Она встала, откинув одеяло, и озабоченно разглядывала его подбородок. – Оно всё изрезано.
– Я побрился, – сказал он с гордостью, – с холодной водой.
– О, – снисходительно улыбнулась она в ответ. – Понятно. Вы могли бы попросить Хиггинса принести горячей воды. Днём он приходит каждый час.