Рейф напряжённо смотрел на неё:
— Те люди на берегу реки?
Аиша кивнула:
— Их главарь, дядя Гади, был одним из тех, кого прокляла мама. — Она криво и невесело улыбнулась: — Я не могла больше оставаться в Египте.
— Ты могла бы тогда сказать мне правду. Я не стал бы тебя обвинять.
— И ты бы отвёз меня к бабушке?
— Конечно. Почему нет?
Теперь Аиша понимала, что у него не было времени, чтобы хорошенько всё обдумать. Как это уже сделала она.
— Потому что она отправила тебя за своей любимой внучкой Алисией Клив, а не за каким-то незаконным отпрыском, которого её сын прижил с чужеземной любовницей.
Она подождала, но Рейф молчал. Его лицо в своей неподвижности казалось высеченным из камня.
— Прошу прощения, если я неправа, — продолжила Аиша, — но аристократические бабушки обычно не разыскивают по всему миру бездомных бастардов, прижитых их сыновьями. Или Англия моего отца изменилась?
В комнате наступила долгая тишина. Как бы ей хотелось знать, о чём он думает! Но взгляд его невероятных льдисто-голубых глаз снова стал непроницаемым.
— Нет, — медленно выговорил Рейф. — Англия изменилась не так сильно.
Стук в дверь испугал их обоих и милосердно нарушил молчание. Хиггинс принёс завтрак.
Рейф взял поднос и снял с него крышку. Здесь были бекон и яйца, тосты, джем и мёд и большой кофейник со свежим горячим итальянским кофе. Была даже рыбья голова для Клео. Утащив голову за свою корзинку, кошка рычанием высказывала своё одобрение угощению.
Аиша чувствовала себя опустошённой. Он только что подтвердил все её страхи. Незаконнорождённая дочь сэра Генри Клива не представляет никакого интереса для её бабушки. Или для него.
Аиша сделала глубокий вдох. Быть посему. Она начала новую жизнь на улицах Каира будучи ребёнком. Сделает это ещё раз в Англии.
— С чего ты предпочтёшь начать? — спросил Рейф. — С кофе или еды?
Галантен до самого конца. Словно она только что не призналась, что обманывала его.
Запах кофе пробудил чувства Аиши, и неожиданно она поняла, что умирает с голоду.
— Для начала кофе, пожалуйста.
Он налил чашку дымящегося тёмного напитка, добавил два кусочка сахара и немного молока и передал чашку Аише. Он точно знал, какой именно кофе она любит. Откуда?
Она вдохнула запах, затем, не торопясь, пригубила кофе. Амброзия. Горячий напиток спустился по пищеводу, и она почувствовала себя более спокойной. И более голодной.
Рейф передал ей тарелку с беконом и яйцами.
— Съешь всё, — сказал он. — После всего, что ты пережила за последние двадцать четыре часа, тебе необходима пища.
Он был прав. Вчерашним днём и ночью так много всего случилось, что и душа её, и разум, казалось, были истерзаны. Пираты, смерть, её первый раз с мужчиной — вероятно, последний именно с этим мужчиной — и раскрытие её обмана.
И она не ела с середины вчерашнего дня. Неудивительно, что её мучил голод.
Господи, как же она надеялась, что не забеременела!
— Наконец-то бекон, — одобрительно заметил Рейф. Он ел быстро, но изящно, опрятно и в то же время с удовольствием. Весь завтрак он галантно следил за тем, чтобы у неё было всё, в чём она нуждалась: соль, кофе. Он даже намазал ей маслом тост, а затем передал мёд.
— Мальта знаменита своим мёдом, — рассказывал он. — Местные чёрные пчёлы свирепы, но мёд пикантный и сладкий. Попробуй.
Аиша намазала немного золотистого лакомства на тост. Действительно восхитительно. Дикий чабрец, лимон и что-то острое.
«Хорошо, что я всё рассказала ему сейчас», — решила Аиша, доедая последний кусочек тоста. Было бы ещё лучше, если бы она сделала это до того, как они отдались друг другу. А ещё лучше, если бы они вообще этого не делали.
Нет. На самом деле она не могла искренне сожалеть об их ночи. Оставить Рейфа, так и не узнав, на что это похоже — лежать рядом с ним, чувствовать его глубоко внутри себя, частью себя… её тело всё ещё пульсировало от легчайшего эха прошлой ночи.
Изумительно, как и говорила Лейла.
Аиша смотрела, как он с хрустом уничтожает последний кусок тоста своими крепкими, белыми, ровными зубами, и понимала, что, рассказав ему всю правду, она поступила правильно. Пусть в глубине сердца она и оплакивала то, что могло бы быть. Пусть острые стрелы сожаления и пронзали её время от времени.
Рейф был правдив, искренен и благороден.
Если бы она не открылась ему, эта тайна медленно, но неизбежно отравила бы их брак. Кто-то может схоронить свою вину и жить дальше, но не Аиша.