Но вопреки всему, даже несмотря на всё случившееся, его тело откликалось на этого котёнка вполне определённым образом: он всё ещё ощущал возбуждение.
Рейф бережно опустил Аишу на кровать и отступил на несколько шагов, выйдя из света лампы, которую оставил гореть для мальчика, желая, чтобы его тело вело себя, как полагается.
Али сел на кровати и послал Айише безмолвный выразительный взгляд.
— У него во рту кляп! — возмутилась она. — Он не может дышать.
— Он может дышать, — спокойно ответил Рейф и развязал полоску ткани. — Он просто не может предупредить своих сообщников. Впрочем, это больше не важно.
Рейф услышал поток сердитых арабских слов: Аиша стала забрасывать мальчика вопросами. Тот бормотал, повесив голову, с виноватой гримасой на лице.
— Ванна? — бросила она хмурый взгляд на Рейфа, — вы заставили его принять ванну?
Рейф пожал плечами:
— Он был грязный.
Неужели она думала, он бы засунул грязного, отвратительного уличного мальчишку в постель с чистыми простынями? Рейф чувствовал соблазн предложить ванну и ей.
Он поручил своему камердинеру, Хиггинсу, наполнить ванну для мальчика, заставить его отмыться дочиста, и убедиться, что в волосах нет вшей. Но Хиггинс сообщил интересный факт: грязь у мальчика была лишь на лице, руках и ногах. Внизу он оказался удивительно чистым. Хотя его всё равно заставили искупаться.
Кто-то хорошо смотрел за мальчиком. Глядя на то, как мисс Клив, продолжая допрос, пригладила короткие колючие волосы Али, Рейф, был почти уверен, кто это был. Нет никакого сомнения, что и её грязь тоже в основном поверхностная. Она совершенно не пахла немытым телом, когда он катался с ней по полу.
Конечно, понял он. Грязь была маскировкой.
Она пахла… он попытался вспомнить… как пыльная кошечка. За грязным фасадом она была чистой. Он подумал, что, возможно, под яростными плевками и рычанием скрывается… мягкость. Сладость.
Было бы интересно научить эту маленькую кошечку мурлыкать, подумал он. Его тело болело от желания попробовать.
Но она его подопечная, строго напомнил он себе. Внучка леди Клив, а не потенциальная любовница. Дикая кошечка старой леди Клив. А вовсе не его.
Её голова осуждающе повернулась к нему:
— Али сказал, что вы чем-то кормили его.
— Я не давал ему никаких снадобий, но я не морю детей голодом, — холодно заметил он ей. — Он ел то же, что и я.
С такой внешностью и силой духа она возьмёт Лондон штурмом.
Аиша повернулась к Али, и мальчик, очевидно, подтвердил это, так как после небольшого хмыканья — он полагал, в раздражении, что ей не удалось поймать его на подлости — разговор продолжился.
Рейф наблюдал. Чужая речь обтекала его, как вода обтекает камни в сухом русле. Он немного изучил арабский по книге на пути в Египет, но речь этих двоих была слишком быстрой, чтобы распознать больше, чем случайные отдельные слова. Зато можно много узнать о людях, просто наблюдая.
Она ругала мальчика, как матери во всём мире ругают провинившихся детей, но она была слишком молода, чтобы быть его матерью. В любом случае он, совершенно очевидно, араб, а она, столь же очевидно, арабкой не была. Таким образом…
— Не может быть!
Рейф моргнул, когда её голос прервал его мысли. Она смотрела на него со странным выражением на лице.
— Я не верю в это.
— Не веришь во что? — переспросил он.
— Он утверждает, что вы рассказали ему сказку на ночь!
Рейф отсутствующе посмотрел на неё.
— Что? — Он не собирался признаваться.
— Али Баба и сорок разбойников.
— Я не говорю по-арабски, как же я мог сказать ему что-нибудь, не говоря уж о сказке?
— Сезам, откройсяяя, — подхватил Али с усмешкой.
Маленький негодник.
Рейф встал и легко поднял девушку на руки.
— Теперь, когда ты убедилась, что мальчик цел и невредим, у меня есть к тебе вопросы. Ты, мальчик, — сказал он серьёзно, — спи.
— Сезааам, откройсяяя, — радостно ответил Али.
Рейф пинком захлопнул дверь. Он нёс её через всю комнату. Снова глубоко внутри вспыхнул гнев. В ней не было ничего, совсем ничего. Ничего, только кожа да кости и дерзкое мужество. И глаза, полные знания…
Будь оно всё неладно, он снова возбудился. Рейф бросил её на диван.
Аиша подняла связанные руки.
— Вы не собираетесь развязать меня?
— Нет.
— Разве вы не доверяете мне? — Её лицо, казалось, состояло из одних теней и углов.
— Ни на йоту. — Нос всё ещё болел. Так же, как и другие части тела. Рейф отвернулся, якобы зажечь лампу, а заодно обуздать недисциплинированное тело.