Тор быстро повернулся и ушел, причем так быстро, как будто просто исчез. Локи даже не успел проследить, куда он делся.
Молодой граф встал из-за стола и пошел промочить горло сладким пуншем. Старый князь остановил его, чуть коснувшись локтя.
— Господин Лафейсон, — шепотом, озираясь, сказал князь. — Вы понимаете, с кем играли?
— Ну, это был один из храмовников, — Локи внезапно стало страшно, хотя он и сам не понимал, почему.
— Это Тор Одинсон, известный как Карающая Длань Храмовников, — шептал князь, обливаясь ледяным потом. — Все, кто живут в нашем городе или даже в Империи, кто знает, что это за человек, молят Небеса только об одном — чтобы никогда не привлечь к себе его внимания. Потому что он никогда не выходит из мрачных подвалов Ордена, кроме как за новой жертвой, на которую ему укажет Магистр.
Локи показалось, что пол разверзся под его ногами. Его обуял настоящий ужас.
— И что мне делать? — беспомощно спросил он князя.
— Бежать, немедленно, и чем дальше, тем лучше, скрыться, пока не поздно, и жить тише воды, ниже травы, — едва слышно ответил князь.
— Но я не могу все бросить! — в отчаянии воскликнул Локи. — Не побегу я никуда! Это же всего лишь игра в карты… Может, он просто тоже хотел денег раздобыть.
— Жизнь дороже всего, что есть на свете, — грустно посмотрел на него князь. — Вы молоды и не понимаете многих вещей. Карающая Длань — это верный пес храма, натасканный на охоту. Если он появился рядом с вами, то…
Князь замолчал и поспешно отошел в сторону, бросив на Локи взгляд, полный ужаса и сожаления. Локи потер рукой взмокший лоб. Постоял немного, передернул плечами и пошел пить пунш — со свойственными молодости упрямством и легкомыслием он решил, что князь просто старый трус, а Тор Одинсон — всего лишь фигура, окруженная нелепыми слухами из-за своей внешности и принадлежности к Ордену Храмовников, одному из семи Орденов Императорской Короны, самому могущественному и власть имущему.
Уже тем же вечером Локи, забыв обо всем, веселился на бале-маскараде, танцуя с млеющими от него красавицами и радуясь жизни, молодости и доступным удовольствиям. Он напоминал беспечную яркую птицу, которая резвится среди цветов и трав, не подозревая, что за ней пристально следит жестокий, ледяной взгляд гадюки.
========== Птица в ловушке ==========
Локи приехал домой поздно ночью. К его удивлению, в доме не спали. Локи снял кафтан, бросил его своему слуге и посмотрел на старого телохранителя своего отца.
— Хозяин, старый хозяин хочет вас видеть, — поклонился тот.
— В такое время? — удивился Локи. За окном уже начал заниматься рассвет.
— Да, он давно ждет, прошу вас, — снова поклонился телохранитель, и Локи проследовал за ним в родительскую спальню.
Лафей лежал на постели, он был очень худ и изможден, жидкие седые волосы растрепались, по вискам медленно ползли капли пота. Локи вздрогнул: отец был еще не стар, а выглядел как мумия. Болезнь медленно, но упорно съедала старого графа, но Локи не верил и не замечал. И только сейчас, в предрассветный час, после нескольких дней, как они не виделись, Локи вдруг отчетливо разглядел, насколько плох его отец.
— Присядь, — голос Лафея казался шелестом сухих листьев, глаза были мутными и слезились.
Локи осторожно опустился на постель.
— Локи, сын мой, — Лафей говорил медленно, с перерывами, задыхаясь от нехватки воздуха. — Мне все хуже и хуже. Я хотел поговорить с тобой.
— О чем, отец? — у Локи сжалось сердце. Они не были близки с отцом, но сейчас, видя некогда могучего и красивого мужчину таким жалким и слабым, Локи почувствовал, как у него защипало в носу.
— О твоем будущем, — Лафей прикрыл глаза и облизал синюшные губы. — Локи, в молодости я совершил одну роковую ошибку. Я был глуп, вспыльчив и не думал ни о чем, кроме своих сиюминутных желаний, которые казались мне вечными. Я был влюблен, еще до женитьбы на твоей матери. Девушка отвечала мне взаимностью, но у меня был соперник. Тоже молодой, красивый, из знатной семьи, даже более чем знатной. В его жилах текла кровь Императоров. Мы сошлись в поединке за сердце нашей возлюбленной, и я убил его — отсек руку вместе с щитом.
Локи молчал, во все глаза глядя на отца. Лафей помолчал немного и продолжил:
— Когда я опомнился, то понял, что мне грозит позорная и мучительная казнь. Я был молод и хотел жить. И я решился на тот самый роковой поступок: я обратился за помощью в Орден Храмовников.
— Но ведь они не общаются ни с кем, кто не входит в их Орден! — поразился Локи.
— У меня были деньги и связи, Храмовники не снисходят до простых смертных, но деньги любят больше всего на свете, деньги и власть, — Лафей огладил трясущейся рукой одеяло. На сына он не смотрел. — Они помогли мне. А потом… Потом ко мне пришел один из охотников и передал мне слова Магистра. «Ты нам должен».
Лафей замолчал. Локи тоже некоторое время молчал, а потом спросил:
— И что дальше? Что ты им был должен?
— Я не знаю, — прошептал Лафей. — Больше они мне не напоминали. Но я всю жизнь жил, зная, что я должен Ордену и Храму. И что рано или поздно они придут за долгом.
— Но что ты им должен?! — воскликнул Локи.
— Все, что они захотят, — выдохнул Лафей.
Локи провел рукой по лбу. В голове бились, путались, рвались мысли. Локи вдруг внезапно ощутил страшную давящую усталость. Обреченность. Но он встряхнулся и осторожно накрыл ладонью иссохшую кисть отца.
— Все будет в порядке, — ласково произнес Локи. — Ты поправишься. А Орден давно уже забыл про твой долг.
— Орден не забывает ничего, — дрогнули губы Лафея. — Ты мальчик, ты много не знаешь. Когда прадед нашего Императора присоединил эту землю к своим владениям, Храм уже существовал. Император заключил с храмовниками договор: они отдают ему землю, а он не трогает Храм и не вмешивается в их дела. Никогда. Со временем был создан Орден — в него могли вступить и те, кто пришел с Императором на эту землю. Но там, внутри Храма, становясь храмовниками, они перестают быть обычными людьми. Никому нет доступа в Храм и его подземелья, никто не знает, что творится за его воротами.
— Но ведь у Императорской Короны семь Орденов, храмовники только один из них, — Локи даже не заметил, как сильно сжал слабую руку отца. — Все знают, что Орден и Храм — оплот Императора и его власти, что они преданы ему.
— Храмовники преданы только тому, в честь кого воздвигнут их Храм, — едва слышно прошелестел Лафей. — Тому, кому эта земля принадлежала до прихода Императора. И они верны Императору ровно настолько, насколько интересы Храма совпадают с интересами Короны. Я слишком мало знаю, но кое-что слышал, ведь я всю жизнь прожил в тени, которую отбрасывает на нашу землю Орден. Локи, я прошу тебя — будь крайне осторожен. Веди себя скромно, не привлекай внимания, вспомни, как я всегда был смирен и тих. Живи, опустив глаза, как жил я.
Локи отвернулся, глаза его слепо уставились на темный провал окна. Когда он обернулся, старый Лафей уже был без сознания, грудь его едва заметно вздрагивала. Локи позвал слуг и ушел к себе. Упал в кресло, глядя в камин пустым, остановившимся взглядом. Он чувствовал себя разбитым, ему казалось, что по углам шевелятся и шепчутся какие-то отвратительные уродливые тени.
Уснуть Локи удалось только в полдень, задернув наглухо все шторы в спальне.
***
Локи проснулся на закате. Голова болела, во рту пересохло. Он поднялся, распахнул ставни, и комнату залил зловещий алый свет. Локи вздрогнул — его душу сжало предчувствие недоброго. Вошел его любимый слуга, помог ему умыться и одеться. Локи узнал о самочувствии отца — тот по-прежнему находился без сознания.
Молодой граф поел, потом слуги помогли ему одеться, и Локи велел подать карету, чтобы ехать в город. Он собирался в оперу, где обещал быть одной очаровательной златовласке.