Несколько бесконечно прекрасных секунд он падал в восторге свободного полета, а потом на него обрушились боль и темнота.
***
Тор с трудом приоткрыл слезящиеся глаза. Тело дергало рваной болью, во рту горчило, к горлу подступала тошнота. В ушах звенело, трещало и попискивало, и к этим звукам примешивались два тонких голоска, которые Тор сначала принял за галлюцинации.
— Смотри, смотри, он шевелится! Я говорила, что он живой!
— Ру, пойдем отсюда, пожалуйста! Я боюсь! Он страшный такой, весь в крови!
— Если мы уйдем, он умрет — он, наверное, со скалы упал…
— Ру, не ходи к нему!
— Отстань!
Тор смутно ощутил, как рядом с ним появился кто-то. Окровавленные ноздри Охотника затрепетали, пытаясь на нюх определить существо. Запах был чистым, сладким, свежим, нежным.
— Ты живой? — пробился сквозь шум в ушах детский голос.
Девочка. В голове Тора словно щелкнуло, и весь мир вернулся на свои места. Он лежал на траве под скалой, а рядом с ним стояли двое человеческих детей. Девочка осторожно убирала с разбитого лица слипшиеся от крови волосы и старалась смочить губы охотника водой.
— Да, — разлепил губы Тор и не узнал в этом едва слышном сипении свой голос.
— Хорошо, — обрадовалась девочка. — Мы тебе поможем! Ты можешь встать?
— Нет, — снова просипел Тор, жадно слизывая с губ воду. — Я умираю… Не чувствую свое тело… Кости огнем горят…
— Ты сильно ударился, — грустно сказала девочка. — На вот, пожуй, она боль оттягивает.
Мягкие пальчики запихнули в рот Тору какую-то одуряюще горькую массу. Тор жевал ее, с трудом сдерживая рвотные позывы. Ему было очень плохо, хотелось закрыть глаза и провалиться в блаженную тьму, но горечь противной травы не давала этого сделать. С трудом проглотив сок, Тор замер. Он почувствовал, как девочка приоткрыла ему рот и пальцами выгребла разжеванную массу. Тор лежал в тишине и постепенно чувствовал, как огненная, раздирающая внутренности боль стихает, а в голове проясняется. Он смог открыть глаза и сквозь белесую муть увидеть склонившееся над ним личико с огромными темными глазами.
— Ты живой? — спросила девочка.
— Вроде того, — прохрипел Тор.
— Я тебе сейчас еще травы нарву, она горькая, но боль снимает, — сказала девочка. — Но ее много нельзя, уснешь и не проснешься.
Тор перевел взгляд в небо — уже разгорался короткий горный закат. Наступит ночь, а он останется лежать на траве. В горах…
— Я костер разведу, — пробурчал откуда-то со стороны еще один детский голос. — Раз уж ты так в него вцепилась. А потом пойду овец соберу.
— Хорошо, — издалека откликнулась девочка.
Тор закрыл глаза, борясь с накатывающей слабостью. Главное было сделано — он снова обрел человеческий облик и остался в живых.
========== Метаморфозы ==========
Тор проснулся от невыносимой жажды. Тело горело, мысли путались, язык прилип к горлу. Он метался, стараясь скинуть с себя какую-то душную шкуру, бормотал и умолял — пить. Потом вдруг губы его ощущали блаженную прохладу, и он снова проваливался в беспамятство. Слабость растекалась по телу, разум гас.
Очередной раз Тор очнулся от холода. Его знобило. Он сжался в комок под той же шкурой и услышал два переговаривающихся голоса:
— Уже вечер, домой надо, а мы все с ним тут сидим, — говорил один тонкий, но суровый голосок.
— Ему лучше, — возражал второй. — Трава действует, не зря я его весь день поила заваркой.
— Не знаю, — сомневался первый голос. — Он с такой высоты упал, как ему может какая-то трава помочь? Я думаю, мы зря с ним возимся и он все равно помрет.
Тор выпрямился и глубоко вдохнул холодный горный воздух. В голове немного прояснилось, и он пошевелил рукой. Тут же две темные фигурки, сидевшие спиной к нему у костра, засуетились, и Тор увидел, как над ним склонились двое темноглазых кудрявых детей — мальчик и девочка.
— Ты ожил? — спросил мальчик. На вид ему было лет пять.
— Ты нас слышишь? — добавила девочка, которая выглядела чуть постарше.
Тор кивнул, чувствуя, как его трясет от холода. Девочка уловила движение его губ, наклонилась и подняла с земли котелок. Мальчик помог приподнять ему голову, а девочка поднесла котелок к губам. Тор пил, прикрыв глаза, и не мог напиться. Он не чувствовал вкуса и даже не понимал — горькое, сладкое или кислое вливается ему в горло. Потом он передохнул и снова приник к котелку.
— Вот видишь, — самодовольно сказала девочка. — Пьет много. Это хорошо, значит, поправляется. Бабушка так всегда говорила.
— Где я? — прохрипел Тор.
— Мы нашли тебя вчера вечером, накрыли шкурами и развели костер, — присела на корточки девочка. — Ты упал со скалы и весь разбился. Я даю тебе отвар из двух трав, бабушка говорила, что они останавливают кровь и снимают боль. Мы очень устали, замерзли и хотим домой, но ты же не сможешь идти?
— Сейчас, — Тор попытался опереться на локоть, и на это ушли все его силы.
В глазах плыло, внутренности раздирало от боли. Тор с трудом оперся и на второй локоть и посмотрел на детей.
— Мне надо отлежаться, — едва выговорил он. — Далеко до вашего дома?
— Ну, где-то полчаса пути… — задумалась девочка. — Но ты, наверное, не дойдешь.
— У вас есть бараны? — Тор почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота.
— Да, — дружно закивали дети.
— А лошадь?
— Нет, — вздохнула девочка.
— Мне нужны два самых сильных и крупных барана, — сказал Тор и закрыл глаза, экономя силы.
Бараны оказались сильными, но мелковатыми. Тор взялся трясущимися руками за их загривки и кое-как подтянулся. Накрыла слабость, перед глазами потемнело.
— Пусть идут, — прошептал Тор губами, сразу покрывшимися кровью.
Путь запомнился частично. Бараны шли вперед, волоча вцепившегося в них Тора. Иногда он поднимался и шел сам, шатаясь и опираясь на их загривки. Кусками виделись горы, дорога, дома, лающие на улице псы, потом была какая-то жалкая хижинка, а потом — тьма.
Наконец Тор снова очнулся и увидел над собой крышу, сквозь которую виднелось небо. Дым уходил прямо через отверстия. Тор сглотнул и пошевелился. Все тело ломило.
— Живой!
Снова над ним склонилась девочка и подала ему отвар. Отвратительно горький — Тор едва не подавился.
— Горько, — скривился он.
— Ой, тебе лучше, — обрадовалась девочка.
— Да, я это чувствую.
Тор кое-как приподнялся на постели. Застелена она была овечьими шкурами, ими же Тора и укрыли. Еще две свернутые шкуры были вместо подушки. От шкур воняло. Тор оглядел хижину — вопиющая бедность и грязь.
— Где ваши родители? — спросил Тор у девочки.
Та потупилась.
— Они умерли, когда мы еще были маленькими, — ответила она, помешивая отвар в котелке. — Папа погиб в горах, а мама умерла от грудной болезни. Мы жили с бабушкой и дедушкой, но в прошлом году они заболели и тоже умерли, и мы с Шу остались одни.
— Сколько я пролежал без сознания?
— Почти две недели, — сказала девочка. — Я поила тебя бульоном — попросила соседа зарезать нашу старую овцу. И поила молоком. У нас осталось всего шесть овец и два барана, и одна коза… Мало молока, мало шерсти…
— Я благодарен тебе, ты спасла мне жизнь, — Тору с трудом дались незнакомые слова. — Мне лучше, я сейчас встану.
Тор действительно поднялся с постели, шатаясь от слабости. Хижина сирот стояла на самом краю деревушки. Вокруг нее росли вишневые и персиковые деревья. Девочка, которую звали Ая, тащила на себе все хозяйство, а малыш Шу пас овец в горах. Детям приходилось очень тяжело, а еще надвигалась зима и вместе с ней — прибытие сборщика налогов. Сбором занимался староста из богатого села, который взял его на откуп у барона, владевшего землей.