Локи встал, обнял себя руками за плечи и стал ходить по крошечной камере туда-сюда, три шага влево, три вправо. Локи стиснул зубы, чтобы не отвлекаться на боль и поднимающийся жар. Держать себя в руках было трудно, потому что ко всему прочему прибавилась резкая, тянущая боль в животе. Казалось, кишки облили кипятком, а потом их принялась грызть упорная, жадная крыса. Локи сгибался пополам, едва ли не воя от боли, щипал себя за руки и бедра до синяков, чтобы снова не поддаться слабости и не упасть в изнеможении на лавку.
Локи понял, что храмовники нацелились на наследство его отца и если он признает свою вину в чародействе, то ему грозит все, что угодно — костер, плаха, колесование, все, как захотят судьи. Поскольку признание он уже подписал, то суд заранее вынесет приговор — его просто объявят Локи в зале суда, под любопытствующими взглядами набившейся в судилище толпы. Но Локи, как сын графа, с детства изучал и законы Империи, а учеником, несмотря на легкомыслие, он был хорошим. И вот сейчас в его лихорадочно работавшем мозгу вспыхнуло острое и яркое воспоминание, которое показалось Локи тонкой нитью, ведущей к спасению. Молодой граф сразу почувствовал, как по телу прокатилась горячая волна, а сердце забилось быстро-быстро.
Локи забрался с ногами на постель, чтобы со всех сторон обдумать упавшую ему с небес идею, чтобы отшлифовать свой план, словно идеальный бриллиант.
Локи лежал, закрыв глаза, долго. В камере неясно было, день сейчас или ночь, а Локи, который полностью сосредоточился на своем плане, и вовсе потерял чувство времени. Вдруг его мысли были прерваны звуком открывающейся двери. Вошел охотник — лицо скрывала плотная маска, на руках перчатки, глухая куртка из черной кожи, такие же штаны и высокие сапоги для верховой езды. Локи, несмотря на все, сразу же понял, что это Тор — по росту, развороту плеч, тяжелой медвежьей походке. Но главное — по сверкавшим в прорезях маски безжалостным синим глазам.
Локи зажмурился, чтобы не смотреть. Сделать он ничего не мог, а унижаться, вымаливая пощады, не хотел — все равно бесполезно.
Локи почувствовал, как к его поджавшемуся животу прикоснулась рука в перчатке. Пальцы прошлись по прессу, по кругу обошли ямку пупка. Локи снова начало подташнивать, несмотря на холод камеры, по вискам заструился пот.
Пальцы скользнули ниже, волоски лобка прилипли к коже перчаток, потянулись за ней. Локи лежал, не подавая признаков жизни. Пальцы, минуя вялый съежившийся член, перебрались на внутреннюю сторону бедер, стали мять, оглаживать. Локи услышал участившееся дыхание, а потом пальцы добрались до ануса и осторожно раздвинули в стороны края. Локи чуть приоткрыл глаза, пряча взгляд за длинными ресницами: Тор сидел у него между ног, неотрывно глядя на приоткрытый вход. Дыхание его, мерное, тяжелое, словно у крупного хищника, нарушало тишину камеры.
Локи почувствовал, что руки оставили его в покое. Он не пошевельнулся, даже дышать перестал. Как вдруг рука, уже без перчатки, живая, горячая, сильная, снова вернулась — легла на бедро, сжала, жадно и тщательно ощупывая, потом добралась до поджавшихся яичек, мельком прикоснулась к поникшему члену, а потом уверенно скользнула ко входу, задевая мелкие волоски промежности и заставляя Локи покрыться мурашками.
Локи снова приоткрыл глаза и увидел, как Тор второй, оставшейся в перчатке, рукой расстегивает ширинку. Показалась крупная, красная, влажная от смазки головка. Локи едва не стошнило — он представил, как этот длинный толстый член снова таранит его тело, причиняя невыносимую боль.
Тор встал на колени и руками развел ноги Локи широко в стороны. Сплюнул на пальцы оголенной руки и медленно размазал слюну по покрасневшему отверстию. Потом поднял голову — Локи лежал перед ним, покорный, бесчувственный, бледный, но красивый как никогда. Тор медленно вложил ему в рот два пальца, протолкнул их глубже, заставляя Локи инстинктивно сглотнуть. Локи чувствовал во рту твёрдые, грубые пальцы, ему стало тяжело дышать, и, чтобы хоть как-то получить доступ к воздуху, он начал сосать и облизывать пальцы, которые ему хотелось до крови прикусить зубами.
Дыхание Тора стало еще сбивчивей, он пододвинулся ближе, завороженно глядя на то, как его пальцы ласкают тонкие красивые губы, как скользит по ним розовый язык. Локи сосал с закрытыми глазами, ресницы его вздрагивали, ноздри раздувались. Тор склонился к самому его лицу и стал проталкивать пальцы глубже, в нежное горло, вздрагивая каждый раз, как мечущийся язык задевал их. Член Тора стоял почти вертикально, ягодицы поджимались, по ногам проходили мелкие судороги.
Тор быстро вынул пальцы из покрасневшего рта и, придержав ногу Локи за колено, ввел мокрый от слюны средний палец в истерзанный анус, замерев от того, как туго влажные гладкие стенки сомкнулись вокруг. Локи, против воли, издал тихий короткий стон. Тор протолкнул палец глубже, задев простату, и Локи вскрикнул, а к щекам его прихлынула кровь. Тор потянул палец на себя, чувствуя, как стенки, плотно сомкнувшиеся вокруг, тянутся следом. Локи застонал, отворачивая лицо, и от этого стона по позвоночнику Тора прокатилась волна огненного возбуждения. Он убрал руку, положив ее на лицо Локи, а сам налег сверху, рукой подвел член к влажному отверстию и стал медленно проталкивать внутрь. Стенки поддались, пропустили твердую головку, плотно сомкнулись вокруг. Локи захныкал — жалкий, умоляющий звук. Тор чуть сжал руку, закрывающую ему лицо, ощутив, как кожу щекочут влажные губы. Тор с наслаждением оскалился и дернул бедрами, проникая так глубоко внутрь, как только мог. Он почувствовал, как головка задела простату, как судорожно сжались горячие шелковистые стенки.
Локи выгнулся под ним и закричал, по лицу его снова потекли слезы, увлажняя загрубевшую ладонь Тора. Охотник прикрыл глаза и чуть приподнял зад, почти выскользнув из растянутого ануса. А потом резко вошел обратно, с влажным хлюпаньем впечатав охнувшего Локи в лавку.
Тор потерял контроль — внутри Локи было тесно, хорошо, его сладкие слезы щекотали руку, мокрые тонкие губы вздрагивали. Перед глазами Тора повисла алая пелена — он одной рукой оттягивал белую, упругую ягодицу графа в сторону, чтобы сильнее и глубже вбиваться возбужденным членом в его теплую узкую дырку.
Локи кричал, срываясь и сбиваясь в такт толчкам. Тор приподнялся над ним, чтобы вбиваться резче и сильнее. Впервые в жизни он чувствовал такое невероятное возбуждение. Яйца тянуло, лобок сводили спазмы, спина была мокрой от пота. Тор чувствовал, как его накрывает пронзительный оргазм, и все ускорялся и ускорялся, чтобы еще хоть пару раз успеть всадить Локи до упора.
Последний толчок, когда член снова продавил простату, отозвался у Тора во всем теле — перед глазами вспыхнули звезды и круги, уши заложило, ноги подогнулись. Тор упал на Локи всем весом, вжав податливое трепещущее тело в жесткие доски, и спустил, изливаясь внутрь развороченного отверстия. Оргазм долго не отпускал его — сперма уже перестала вытекать, а Тор все вздрагивал всем телом и никак не мог восстановить дыхание.
— Сладкая дырка, — шепнул Тор, поднимаясь с неподвижно лежащего графа. Локи побледнел — ни кровинки в лице, глаза у него были закрыты, а длинные стройные ноги разбросаны далеко в стороны. Из припухшего покрасневшего отверстия вытекала тягучая белесая сперма.
Тор поднялся и стоял, глядя на Локи. Даже такой, раздавленный, перепачканный чужим семенем, с искусанными почерневшими губами, он казался прекрасным — лицо одухотворяло страдание, а порочная поза придавала ему обаяние оскверненной невинности, которая уже изведала все прелести разврата, но так и не вошла во вкус.
— Суд назначили через неделю, — сказал Тор, жадно обводя взглядом каждый сантиметр тела молодого графа. — Так что неделя у нас с тобой есть. Ты сладкий, как вишневое варенье, — с таким же тонким привкусом, легкой горчинкой и неуловимым ароматом. Запах цветущих вишен — вот что я чувствую, когда вхожу сюда. Ты первый, с кем я заговорил в этих стенах. Первый, к кому мне захотелось прикоснуться.