Локи молчал, не подавая признаков жизни. Тор повернулся и вышел из камеры. Локи все так же лежал, не шевелясь. Ему было больно, холодно, а в груди зияла полная ледяного мороза пустота. Локи хотелось умереть. Лучше прямо сейчас, потому что невыносимый стыд жег его, словно обледеневший металл.
Снова звякнула решетка — Тор вернулся. Он бросил на Локи длинную льняную рубаху и теплый плащ на меху. Молча повернулся и снова ушел, на этот раз уже окончательно.
========== Суд Пламени ==========
Локи натянул на себя тонкую длинную рубаху, завернулся в теплый плащ и провалился в забытье. Просыпаться не хотелось, хотелось навеки уйти в черную, мягкую, ласковую тьму. Но где-то в глубине души его тлел огонь — ненависть, месть и жажда жизни.
К вечеру Локи почувствовал себя лучше, отогревшись под плащом. Отчетливо ощутил вкус горьковатого грубого хлеба, жадно выпил просунутую сквозь решетку воду в глиняной кружке. Вместе с силами вернулось и отчаяние. Локи впервые со всей силой ощутил безнадежность своего положения.
Тор вернулся через долгое время, видимо, когда наверху наступила ночь. Он принес с собой ошейник и длинную прочную цепь. Молча надел на Локи и забил кольцо цепи в стенку — Локи оказался прикован на манер собаки. Длина цепи позволяла перемещаться по тесной камере, но перемещаться Локи Тор не дал — толкнул на постель, резко перевернул за плечо.
Локи замер, не сопротивляясь. Закрыл глаза, чувствуя, как сильные руки вертят его, словно куклу. Ошейник давил на горло, Локи не мог даже пошевелиться. Тор бросил на пол перчатки. Грубые руки чуть подрагивали от нетерпения, задирая стоявшему на четвереньках Локи рубаху. Плащ тоже полетел на пол. Пальцы Тора, жадные, наглые, шарили по полуголому телу — только ниже пояса. Ощупывали каждую морщинку, каждую нежную складочку промежности и мошонки, мяли и тискали белую упругую попку, а потом один из них потер сомкнутое отверстие.
Локи отрешился от всего, стараясь думать о чем-то другом. Внизу все болело, от твердого пальца, вонзавшегося в его нутро, по телу искрами рассыпалась боль, но Локи уже начал привыкать к ней.
Тор словно поставил себе цель замучить его сегодня по полной. Он то пропихивал палец до конца, вертел им, тяжело дыша и сглатывая слюну, то добавлял сразу еще два, ворочая ими в тепле и влаге, смачно плюя в растянутое отверстие.
Локи чувствовал, как горящий взгляд шарил внутри, глубоко, осматривая самые потаенные места. Стыд заливал краской лицо, губы кривились в невольном плаче. Тор медленно заводился — Локи ощущал, как пальцы входят в него нетерпеливей, жестче, а потом их сменил большой теплый член.
Локи закричал, кусая губы до крови — к этой боли, к размеру Тора он привыкнуть не мог. Его крик словно разбудил в Торе зверя — он грубо стиснул тонкую талию и так двинул бедрами, что у Локи клацнули зубы. Он старался упираться в доски своего жесткого ложа, всхлипывая и роняя слюну на свалявшуюся солому, а Тор таранил его, вгонял резко, до упора, насколько возможно глубоко, и Локи казалось, что внутри все рвется и лопается. Он кричал не сдерживаясь, крик сам рвался из груди, Локи потерял контроль, это уже был не крик, а хриплый сорванный вой.
Тор не останавливался, как про себя ни умолял богов Локи, — он тоже перестал себя контролировать, ему хотелось рвать, ломать, терзать, входить во вздрагивающее тело максимально глубоко, он готов был вывернуть Локи наизнанку или задушить. Оргазм подкатывался и снова отступал, Тор начал уставать, он вкладывал в свои судорожные рывки всю силу, но никак не мог кончить.
Локи не выдержал и упал на лавку, едва не соскользнув с члена. Тор еле успел придержать его бедра и рывком натянуть на себя. Молодой граф лежал на лавке и только в изнеможении постанывал в солому. Тор еще несколько раз медленно вошел внутрь, млея от того, как тесно и жарко влажные стенки смыкаются вокруг его плоти, и прохрипел:
— Сожмись, иначе я тебя порву всего.
Локи сначала не понял, чего от него хотят. Тор развел руками половинки, чтобы видеть, как член с влажным хлюпаньем мелькает между аппетитными полушариями.
— Сожми мышцы, порву, — снова прохрипел Тор, больно впиваясь пальцами в сводящую его с ума задницу. Локи понял и судорожно сжался, чувствуя сильную боль и еще острее ощущая каждое проникновение. Тор вдруг взвыл, навалился на него, ломая, вминая в лавку, бешено вращая бедрами, а потом испустил долгий вдох и замер, вздрагивая всем телом.
Локи был на грани беспамятства, но все равно чувствовал и сбивчивое дыхание, и крупную дрожь, бившую насильника. Тор некоторое время полежал, приходя в себя и ловя последние спазмы наслаждения, а потом встал. Член с противным липким звуком выскользнул из болезненно опухшего входа.
Тор молча подобрал перчатки, привел себя в порядок и ушел, даже не взглянув на графа. Локи некоторое время лежал, как разбитая фарфоровая кукла, а потом медленно приподнялся на локте, оправил рубашку, дотянулся до плаща и завернулся в него с головой. Его трясло, как в лихорадке, а низ живота и зад тянуло болью.
***
Тор приходил к Локи каждый вечер всю неделю подряд. Больше он не сказал ни слова — молча кивал, и Локи сам послушно вставал в собачью позу. Тор задирал ему рубашку и брал, не так неистово, как в последний раз, но тоже долго и грубо.
Локи мучился болями, не мог нормально сходить в туалет. Ему постоянно хотелось есть и пить, он уже не думал ни об унижении, ни о мести, он хотел только одного — чтобы его хоть на сутки оставили в покое. Он окончательно утерял чувство времени и даже не сразу мог бы вспомнить свое имя. Он даже смутно помнил лицо Тора — тот всегда приходил в маске, и взглядами они не встречались. Все, что помнил Локи, — уродливый шрам и огромный член, входящий в его исстрадавшееся тело.
В очередной раз, когда распахнулась решетка камеры, Локи даже не шевельнулся. Но Тор пришел не один, а в компании другого охотника. Вдвоем они завернули Локи в плащ и потащили куда-то. Локи сначала думал, что ему мерещится, но тут ему в глаза ударил яркий, ослепительный, невыносимый дневной свет. Солнца не было, но и обычного хмурого дневного освещения хватило, чтобы глаза Локи заслезились и ослепли.
Когда он, наконец, проморгался, то понял, что стоит перед судом в огромном, битком набитом народом зале. Тор и охотник оставили его посреди пустого пространства и отошли назад. Локи, грязный, изможденный, больной, полусвихнувшийся, остался один перед трибуной, на которой восседали старики в алых одеяниях — Магистр и младшие Магистры.
Локи осмотрелся — в зале присутствовали и вельможи Императора, и многие его знакомые, знатные и богатые люди. Были воины, министры, известные толкователи законов. На лицах Локи увидел только одну эмоцию — пустой, праздный, жадный интерес. Он был зрелищем для этой нарядной толпы. Дичью, поданной к столу, мышью, загнанной в ловушку. Все хотели увидеть его позор, вдохнуть запах его крови и насладиться его мучениями. Хотели его боли, страха, смерти.
Локи повернулся к судьям. Магистр в алом одеянии нарушил тишину, объявляя, в чем Локи обвиняют, и пространно излагая всю историю. Принесли подписанное признание.
Локи смотрел на Магистра, стараясь запомнить его лицо до мельчайших подробностей, выжечь у себя в мозгу, навеки унести с собой. Когда речь Магистра стихла и зал слегка встрепенулся, Локи понял, что наступил долгожданный миг реализовать свой шанс на спасение. Неожиданно твердым голосом Локи крикнул на весь зал:
— Я, урожденный и законный граф Локи Лафейсон, перед всеми присутствующими требую суда Священного Пламени! Я отвергаю все обвинения в мой адрес, признаю их ложью и требую высшего суда над судом земным! Именем Первого Императора и Богини Зари, я требую провести обряд Истины!
В зале повисла гробовая тишина. Магистр откинулся на спинку своего кресла, и брови его изумленно поползли вверх.