— Кого казнят, не знаешь? — окликнул пьяницу Лафейсон.
— Храмовники изловили преступника, чернокнижник и блудодей, — сплюнул на землю пьяница. — Говорят, целый заговор у них, против Императора. Вот я всегда знал — ничего хорошего от этих богатеньких мальчиков не жди.
— Кого казнят? — крикнул Локи, побледнев, словно покойник.
— Бальдра Олафсона, сына старого генерала Олафсона, — равнодушно ответил пьяница. — Я б их всех на плаху отправил. Хлеб дорожает, а эти в золоте купаются. Ясное дело, воры и подонки. Больше казнить надо, тогда простому народу станет лучше.
Бубнеж заглушил новый рев толпы — видимо, палач продолжал свое представление. Локи почувствовал, как кружится голова и как на глаза наползает тьма. Ничего не соображая, он сполз со стены, отошел в тень проулка и прислонился головой к каменной сырой стене. Его трясло. Локи не мог поверить, что юный, цветущий, всегда веселый и отважный Бальдр превратился в кучу окровавленного порубленного мяса.
Локи не выдержал, вцепился себе в волосы и глухо зарыдал — от невыносимой боли и от жестокого отчаяния. Бальдр, лучший, верный, настоящий друг, умирал в муках и крови, причем из-за него, оставляя его совсем одного против всего жестокого мира.
В это время на одном из балконов красивый белокурый охотник обернулся к Тору и широко улыбнулся.
— Зрелище удалось, не так ли? — сказал он. — Но ты, Тор, упустил добычу. Теряешь нюх? Ведь этот щенок так и не сказал нам, где искать его милого дружочка.
— Для того, чтобы найти Лафейсона, мне не нужны признания этого щенка, — нехорошо усмехнулся Тор, чьи глаза неотрывно глядели на стройную фигурку в плаще, маячившую на стене на другом конце площади. — Нет, Освальд, нет. Охота только началась.
— Мне кажется, Тор, что ты заигрываешься и ведешь какую-то свою собственную охоту, — цепко посмотрел на него Освальд, чуть прикусив нижнюю губу.
— Что ты, — равнодушно ответил Тор, не отрывая взгляда от соскользнувшей со стены фигурки. — Я — лишь Карающая Длань Ордена, верный пес Магистра. Я иду по следу, по которому меня направил он, и всегда приношу ему добычу в зубах.
— Верно, верно, — согласился Освальд. — Но я поверить не могу, что ты не сумел развязать язык этому мальчишке.
— Ты сам был на допросах, — медленно повернул к нему голову Тор. — И сам все видел.
— Видеть-то я видел, но мне показалось, что щенок слишком быстро терял сознание, — склонил голову к плечу Освальд. — Вроде, крепкий был. А такой нежный оказался.
— С мальчишками из знати так бывает, — взгляд Тора стал ледяным. Освальда слегка перекосило, и он поспешно отвернулся.
— Да, Тор, конечно.
Тор уже не смотрел на охотника — его глаза внимательно наблюдали за тем, как палач складывает в корзину отрубленные руки и ноги. Истекающее кровью тело, с перетянутыми жгутами конечностями, едва напоминало человека. А узнать в этом обрубке Бальдра не смогла бы и родная мать. Тор прикрыл глаза и сладострастно облизнул губы. Потом молча кивнул Освальду и сказал:
— Я ухожу по следу.
Освальд молча кивнул в ответ, не отрывая глаз от палача, который приближался к жертве с железным штырем, чтобы выколоть глаза.
========== Новый след ==========
Локи выбрался из города, купил на конном дворе у ворот коня и погнал его по широкой дороге. Молодой граф чувствовал, что надо спрятаться, скрыться, исчезнуть. Локи совершенно не знал, что ему делать: в кармане лежал кошелек с серебром — все, что осталось от подарка Бальдра. Он был бесправным, бездомным и одиноким, да еще за ним шла охота. Локи буквально кожей ощущал горящий взгляд синих безжалостных глаз.
Поэтому Локи вскоре свернул с дороги на узкую стежку и поехал через лес. План его был таким: убраться подальше от столицы, достигнуть порта и попытаться уплыть на корабле в другую страну. Что он будет делать и каким образом кормиться, Локи старался не думать.
Конь медленно ступал по лесной тропе, Локи, уронив голову на грудь, ушел в свои мысли. Слева застрекотал рябчик. Ему ответила кукушка. Локи не обратил внимания, а потому прозевал стрелу, которая ударила его в плечо и сбросила седла.
Конь заржал, вскидываясь на дыбы, и Локи едва увернулся от копыт. Он больно ударился о землю, а от застрявшей в мышцах стрелы по телу расходились боль и жар. Локи поднялся и увидел четверых мужчин. Один держал его на прицеле. Второй ловил коня.
— Вот не умеешь ты из лука стрелять, — недовольно обратился к лучнику самый рослый из мужчин. — Не мог подстрелить его сразу. Теперь добивать придется.
— Ну и добьете, что я — один всю работу делать должен, что ли? — огрызнулся лучник.
Рослый и второй мужчина переглянулись и шагнули к Локи. Тот положил руку на рукоять меча, скрытого плащом. Разбойники заметили его жест и стали обходить с двух сторон.
— Отойдите, я его продырявлю, — крикнул лучник.
— Не вздумай, еще в нас попадешь, — рявкнул рослый. — Не мешай нам, у него оружие, похоже, есть.
Локи не стал ждать — первым метнулся к рослому, выхватывая меч и взметывая плащ, чтобы отвлечь его. Тот взмахнул палицей, которую держал в руках. Локи увернулся и проткнул мечом ему живот. Резко дернул на себя меч, и на землю брызнула кровь.
Лафейсон резко развернулся и отпрыгнул в сторону. Мимо просвистела стрела. К Локи бросился второй разбойник и тут же пронзительно вскрикнул — следующая выпущенная нерадивым лучником стрела впилась ему в бок.
— Сука такая! — завопил он, хватаясь за бок и оседая на землю.
Лучник заметался на месте. Локи бросился к нему и, пользуясь преимуществом в росте, просто с размаху опустил меч ему на голову. Тяжелое острое лезвие раскололо череп, брызнул мозг, сгустки крови заляпали Локи лицо. Все произошло так быстро, что он даже не успел отдать себе отчет в том, что делает.
Последний разбойник, увидев, что дело плохо, вскочил в седло и выслал коня в галоп. Локи смотрел ему вслед, зажимая рану на плече. Его тошнило, во рту разливался горьковатый металлический привкус.
Раненный стрелой разбойник тихо ругался и извивался на земле. Первый, которого Локи ранил в живот, лежал на спине, пытаясь зажать рану.
Локи стоял, тяжело переводя дыхание, и не знал, что ему делать. Эти люди пытались его убить, но сейчас они были беспомощны. Локи стиснул зубы — перед его глазами вдруг отчетливо нарисовалась фигура в маске. Синие глаза казались двумя осколками льда. Ни сострадания, ни жалости, ни человечности. И — резкая боль в заднем проходе, куда вбивался огромный член.
Локи передернуло. Он вдруг почувствовал, что в нем что-то умерло, где-то в душе, что-то очень важное, теплое, нежное. Локи подошел к раненому разбойнику и пронзил мечом ему сердце. Разбойник дернулся, рот его приоткрылся, на штанах расползлось пятно, а глаза погасли. Локи словно оледенел изнутри. Он неторопливо вытянул меч, упершись ногой в труп, и обернулся ко второму разбойнику.
Тот лежал спине, держась за живот окровавленными руками. Дышал он как-то по-собачьи, губы у него посинели, а глаза стали мутными. Грудь неровно и высоко поднималась, ноги судорожно сучили, сминая траву. Локи подошел и встал над ним. Разбойник перевел на него взгляд мутных глаз и осклабился, показав желтые, но здоровые зубы.
— Вот так это и бывает, — быстрым шепотом сказал разбойник. — Что, не сладко в первый раз-то? Ничего, привыкнешь. А нас будешь помнить.
Локи молчал. Разбойник закрыл глаза и, похоже, потерял сознание. Локи закусил губу. Потом потрогал свой лоб — у него начинался жар. Локи повернулся и пошел прочь, загребая ногами, словно старик.
Он шел, не разбирая дороги, судорожно сглатывая слюну и стараясь не упасть. Перед глазами все плыло, руку дергало, хотелось в туалет и плакать. Локи остановился у ручья, умылся холодной водой и напился. Ему стало легче. Он привел себя в порядок, кое-как смыл кровь с плеча. Осторожно, до крови прокусив губу, обломил стрелу, которая застряла в плече чуть ниже сустава. Полежал, приходя в себя, заставил себя встать и поковылял дальше. Лес кончился, началось поле. Наступали сумерки, и Локи увидел далекие огоньки. Он пошел на них, как сомнамбула, уже не чувствуя ничего, кроме бесконечной усталости.