Я двинулся ему наперерез, угрюмо глядя в землю. Он меня не видел — кто обратит внимание на бомжа, идущего тебе навстречу, опустив голову. Он думал о своем. Его «БМВ» остался за углом. Сейчас сядет в него, вытащит из портфеля толстую пачку баксов, проведет по ним рукой. Они будут греть ладонь. Они ценны для него даже не тем, что на них что-то можно приобрести. Они ценны самим сознанием, что они у него есть.
Вон она, его «БМВ-3281» с автоматической коробкой передач, климатконтролем, кожаной обивкой и деревянной отделкой салона. Новая, только что любовно вымытая. Вся сияет. Этот эталон благополучия стоит полсотни тысяч долларов.
Депутат меняет машины как перчатки — раз в два месяца. Секрет тут прост — у него в официальных помощниках состоит Гоша Урод — главарь шайки, которая перегоняет из Германии краденые машины.
Приблизившись к «БМВ», Депутат полез за ключами в карман.
Проходя мимо, я ухватил его за локоть.
— Пошел! — визгливо закричал он, отскакивая и прижимая к себе дипломат, как отчаявшийся тонущий пловец прижимает к себе неожиданно сваливщийся спасательный круг.
— Не бойся, Андрей Григорьевич. Не отниму. Тут он узнал меня и расслабился. Поправил галстук, принимая снова важный вид. Ему было неудобно за свой визг. Он пытался отдышаться.
— Родину продаешь? — спросил я.
— Ты о чем? — он перевел дыхание.
— Ты из «Большой кормушки». У тебя в дипломате баксы, которые ты получил от врагов. Поправь меня, если я покривил против истины.
— Ну, получил. Деньги не мои.
— Пушкина?
— Партийные.
— От кого хоть?
— От Израиля.
— Они-то что от тебя хотят? — приподнял я бровь.
— Чтобы мы евреев попугали антисемитскими высказываниями. Они тогда лучше из России уезжают.
— Много дают?
— Зажимать в последнее время начали, — пожаловался он.
— Пошли прогуляемся. Иди вон в тот подъезд.
Он послушно поплелся в указанном направлении. Я пошел за ним.
В подъезде я быстро привел себя в порядок, превратившись из бомжа в приличного господина. Мы присели на подоконник.
— Напьешься, домой не приходи! — крикнули снизу. Дверь хлопнула с такой силой, что готовящаяся к сносу пятиэтажка испуганно вздрогнула, обещая рухнуть в тот час же.
— Маня, как ты можешь! — крикнул мужчина.
Депутат брезгливо сморщил нос.
— Что, отвык от народной жизни? — спросил я.
— Фи, — поджал он губы. — Тут вообще дурно пахнет.
Чего он выделывается? Нормальное место для разговора. Если, конечно, ты человек непривередливый. Это только в американских фильмах с агентами встречаются сплошь в роскошных ресторанах. Нужно быть полным болваном, чтобы сидеть с агентом в кабаке на глазах у всех. Мы встречаемся все более по подъездам да во двориках у помоек.
— Ладно, — сказал я. — Давай, излагай.
— Что? — удивился он.
— А что знаешь. Для начала — что творится на телевидении?
— На каком канале?
— На твоем любимом канале. На третьем. Его партийного главаря Эдуарда Ширшиновского с каждым днем все чаще приглашали на третий канал, поскольку он исправно отстегивал немалые деньги, а публику его спичи привлекали куда больше, чем выступления заправских юмористов. Реклама, разбивавшая его динамитной силы и тротилового эквивалента речуги, стоила дороже, чем в пятитысячесерийном фильме «Санта Моника».
— На третьем канале делаются бабки, — завистливо протянул Депутат. — Большие бабки. Патрюханский Вячеслав Иосифович ведет переговоры о покупке небольшого замка в Швеции.
Патрюханский был руководителем третьего канала.
— И это значит… — я испытующе посмотрел на Депутата.
— Значит, ему обломится очень скоро большой куш.
— Откуда?
— Точно не знаю. Но что-то у него не клеится. Патрюханский нервничает. Переговоры по покупке замка затягиваются. Мне так кажется, он пока и сам точно не знает, откуда ему деньги обломятся.
— Что ты имеешь в виду? Он же человек Абрам Борисыча Путанина.
— Э, — потряс пальцем Депутат. — Не так все просто. На канал имеют права много людей. И Патрюханский научился лавировать между ними, чтобы блюсти свой интерес. И сейчас начинается игра, где он становится самостоятельной фигурой.
— Какая такая игра?
— Затевается какая-то грандиозная афера. Какая-то капитальная политическая перетряска. Возможно, связанная с доступом к телу, — Депутат зловеще улыбнулся.
— К тому самому?
— К тому самому. Кремлевскому. В доступе к телу — главная сила. Зачем нужно самое тело? Главное, чтобы был доступ. Тело все равно ничего не решает. Решают программисты.
— Какие программисты? — осведомился я.
— Те, кто создают вокруг тела виртуальную реальность и преподносят телу свое видение мира. Главный наш давно уже забыл, что такое реальная действительность. Это ему и помогает вспомнить ближайшее окружение. Это занятие стоит миллиарды баксов, — Депутат шмыгнул носом.
— Значит, наступает очередной этап войн за близость к главному телу Государства Российского?
— Нет. Что-то более залихватское… И еще, — он Неуверенно замолчал, потом махнул рукой. — Ичкеры возникли. Они тоже хотят держаться поближе к афере.
— Какие ичкеры?
— Бадаев.
— Баши Бадаев?
— Говорят, он в Москве. Как раз для улаживания этого вопроса.
— Баши Бадаев в Москве? — я не верил своим ушам.
— А чего удивляешься? Или Ичкерское царство не в составе России?