— Мы с благодарностью приняли все ваши сообщения. Ситуация с трупом Зубовина весьма нестандартна, — сказал Кухенбаден..
— У вас есть какие-нибудь соображения по этому поводу? — спросил я.
— Что есть гипотеза, не подкрепленная фактами? Фактов недостаточно, — покачал он головой.
— Хотите мороженого? — осведомился я.
— Нет, спасибо, у меня склонность к ангинам.
— А я съем.
Я купил «фонарик» и с удовольствием начал уплетать. Маленькие радости — как нам их не хватает. Мы присели на скамейке.
— Ситуация в последние дни резко обострилась, — сказал Кухенбаден. — И развивается в самом непредсказуемом ключе. Вот, послушайте это. На закрытой даче Управления делами Президента встречались представитель Госдепартамента США с Абрамом Путаниным.
— Отчитывался? — хмыкнул я.
— Если, прослушав запись, вы скажите, что она вас не удивила, я усомнюсь в вашей искренности.
Удивить меня чем-то после обнаружения головы Михаила Зубовина трудно. Но то, что я услышал, действительно выходило за всякие рамки.
Два голоса. Один явно с английским акцентом. Другой принадлежал Олигарху Всея Руси Абраму Путанину.
— Мы заинтересованы, чтобы был заключен наш вариант Договора об ограничении ядерного оружия, — говорил американец, — по которому Россия имеет право держать ракеты только без зарядов,
— Ну, это несерьезно, — тараторил в ответ Путанин.
— Ну тогда без горючего.
— Не поймут меня.
— Ну тогда сокращение восемь к одному.
— Хотя бы четыре к одному…
— Вообще мы могли бы подумать о более плодотворном сотрудничестве по проекту «Плюс один». У вас куда дальше шагнули технологии в этом направлении. Мы могли бы приобрести часть проекта.
— Нет, — немножко истерично воскликнул Путанин.
— А если по нашему заказу конечный продукт?
— Кого?
— Ну, вы понимаете, — американец застеснялся.
— Его?!
— Конечно.
— В ближайшее время это нереально.
— Понимаю. Я слышал, — в голосе американца появились ехидные нотки, — у вас возникли некоторые затруднения.
— Кто говорит? Кто все болтает? Это враги. Это провокации.
— Ладно, ладно, я пошутил.
— Это провокации!
Кухенбаден выключил магнитофон. Запись была чистейшая. Без помех.
— Заметили, как говорил наш уважаемый вершитель экономических судеб? — спросил он.
— Как человек, который вот-вот возьмет все под контроль, и готовится с этого стричь дивиденды. Они говорили о нашем ядерном разоружении, как о поставках ножек Буша.
— Вот именно. Контроль, — Кухенбаден пристукнул тростью по асфальту. — Ключевое слово.
— Как вы умудрились это записать?
— Трудно ли, если есть желание и средства.
— Да. При таких возможностях зачем я вам нужен — один в поле воин?
— Эффективность вашей работы выше.
— Все просчитали.
— Пока мы в вас не ошибались.
— Благодарствую за доверие, — саркастически произнес я.
— Доверье доброе облагораживает, а подозренье злое губит все, — с улыбкой произнес Кухенбаден.
— Овидий? — спросил я.
— Теодор Фонтане.
— Да, чувствуется немецкая обстоятельность.
— Если в течение недели вы расставите все по местам, гонорар удваивается, — сказал Кухенбаден.
— Если будет, кому его платить, — кивнул я.
— А вот это — информация об объекте «Березовая роща», — он протянул мне компьютерную дискету.
— По Горьковской дороге ?
— Да. Бывший объект КГБ первого уровня секретности. Раньше находился под крылом управления правительственной охраны.
— Почему не научно-технического?
— Не знаю, — развел руками Кухенбаден. — Но очень хочу узнать, От вас.
— «Знание и могущество — одно и то же», — процитировал я.
— Френсис Бэкон, — прищелкнул пальцами Кухенбаден,
— Верно, — согласился я. Нет, с Кухенбаденом в знании цитат тягаться тяжело. — Кстати, не легче провести в «Березовой роще» силовую акцию?
— Нет. Сейчас это исключено, — отрезал Кухенбаден. — Пока только разведка. И ничего более.
— «Великие дела совершаются не сразу», — кивнул я.
— Подождите, — Кухенбаден задумался. — Виктор Гюго?
— Софокл, — сказал я.
Глава семнадцатая
Я решил не испытывать судьбу и пройти три километра через лес. Специально взял корзину — мы грибники, собираем грибы, тем и живем.
Лес был березовый, овражистый, неухоженный, заваленный банками, склянками, останками ржавых тракторов. Неожиданно он расступился, и я, слегка оторопев, увидел за забором новенький, двухэтажный, желтого кирпича коттедж с островерхой крышей и просторной верандой. Он был единственный тут, вокруг — лес, через который вела узкая дорога. М-да, пути человеческой дурости неисповедимы, Какому идиоту охота возводить коттедж здесь, если в охраняемых поселках дачи грабят?
Коттедж был пуст, как покинутый дом с привидениями. На мираж не похоже. Я обошел его опасливо, Тут за забором протяжно взвыла собака — ей было скучно, тоскливо и страшновато здесь одной.