— Ты меня так любила.
А потом, гадюка, забыла,
— надрывался в компьютерных дебрях видеоклипа петухоголосый певец, барабаня себя в обнаженную впалую грудь…
Я высосал через трубочку из пакета сок — тот самый сок «Гольд», который только что пускался в пляс с обкурившейся марихуаной рекламной барышней. Сладко зевнул. Мне было скучно. Моя мятежная душа искала бури, а я обречен отсиживаться на моей запасной хате и думать, как разгрести ситуацию с тем самым денежным мешком. Конечно, у Банкира были все основания считать меня подлецом и мерзавцем. Не дал я ему хапнуть тридцать два миллиона пятьсот восемьдесят пять тысяч долларов и двадцать центов. Именно столько тормознули благодаря мне от отправки за бугор. Плохо, что информация о моем участии ушла так быстро. Плохо, что гончие псы Банкира так быстро установили мое место обитания, из которого, правда, по ряду причин я секрета не делал.
Я томно потянулся на скрипнувшем диване. Бил баклуши я в «берлоге номер два» — малогабаритной двухкомнатной квартире. В большой комнате кроме дивана был еще просторный шкаф, забитый моим маскарадным гардеробом, два кресла, телевизор с видеомагнитофоном. На стене висел ковер. Минимум мебели, спартанская обстановка и идеальная чистота. Ненавижу беспорядок. Все должно быть разложено по полочкам — и вещи, и мысли, и чувства. «Порядок — друг разума и его подлинная цель», — писал мудрый французский епископ и писатель Жак Боссюэ.
В другой комнате был письменный стол, крутящееся кресло и книжный шкаф, полный умных книг, нафаршированных самыми мудрыми мыслями, до которых доперло человечество за тысячи лет существования. Здесь уживались в добром соседстве Гегель и Ильин, Шопенгауэр и Платон. Обожаю читать философов. Кто-то глотает детективы, а я труды о диалектике и нищете материализма.
Жилье я подбирал очень тщательно. Искал именно такое, которое отвечает моим представлениям о безопасности. А из безопасной квартиры, прежде всего, должны быть пути отступления на случай, если вдруг нанесут визит незваные гости…
Дзинь! — звонок слегка ударил по нервам. Ударил ровно настолько, чтобы привести меня в рабочее состояние. Нервы у Аккуратиста отличные. Прямо стальные нервы. Тросы, а не нервы…
И кого черт принес? Соседей? Участкового? Опять киллеров? Свидетелей Иеговы с их агитками?
Выясним.
Я поднялся с дивана, подошел к стене, нажал на кнопку, видеофона, и на небольшом экранчике появилось изображение. Перед моей дверью топтался сухощавый уже немолодой человек в строгом темно-коричневом костюме. Я сразу определил, что его рост — сто девяносто сантиметров, вес — семьдесят восемь килограммов. Возраст — пятьдесят один год… Как мне удалось это сделать? Нет, дедуктивный метод Холмса тут ни при чем. Просто на этого человека у меня было досье. И ему совершенно нечего делать здесь сегодня. Он вообще не должен знать, что Аккуратист скучает здесь. Не должен, но знает. Он вообще часто поражает своей осведомленностью.
И что в этой ситуации делать такому воспитанному молодому человеку, как я? Сказать в щелку: никого нет дома… Нет, не пойдет. Гость — это вам не почтальон Печкин. Таких людей просто так не отсылают. Ну какие черти его принесли, а? И не решили ли его использовать в качестве наживки? Маловероятно, но такая возможность не исключена.
Ну, где наша не пропадала!
Я распахнул дверь и отпрянул — расслаблен и вместе с тем заряжен энергией, как сжатая пружина, в общем — готов к бою и пистолет держу перед собой. Если это наживка — в коридор влетит светошумовая, осколочная граната или слезогонка. Потом ворвутся боевики. И… И ничего у них не выйдет. Аккуратиста с кондачка не возьмешь. Я тут давно все просчитал. И каждое мое движение продумано и опробовано. Я отступаю так, чтобы граната осколками не посекла и взрывная волна прошла мимо. Я понимаю, как гуляют взрывные волны. А там рукой подать до балкона — он как раз на стыке двух корпусов дома, да так, что ниоткуда не просматривается и не простреливается. Такой дом я долго искал. Так что я ухожу по балкону наверх, распахнув люк. Потом на карниз — и в соседнем подъезде. А дальше ухожу не прощаясь — и никто меня не остановит, если, конечно, атакующие не прихватили роту солдат, которым приказано стрелять по всему движущемуся.
— Тим, не дури, — послышался спокойный голос Андрея Рустамовича Кухенбадена. И где люди берут подобные фамилии?
— Не буду дурить, — сказал я, сжимая в руке рукоятку автоматического пистолета. — Заходите и захлопывайте дверь.
— Осторожность никогда не бывает излишней, — с усмешкой процитировал Горация гость.
Я отразил подачу цитатой французского писателя-классика Теофиля Готье:
— Во все времена осторожные люди брали верх над людьми безрассудными.
Это наша давняя игра. Кухенбаден — человек высокообразованный, его покрытая жестким бобриком голова — объемное хранилище изречений, цитат. Ну и мы не лыком шиты. Чай, тоже грамоте обученные.
Кухенбаден, как и я, чтил осторожность за добродетель. Внизу прогуливались два его телохранителя, ждавшие босса и оглядывавшиеся напряженно вокруг. У телохранителя должны быстро бегать глаза. И глаза эти должны все замечать. Особенно когда хранишь такое тело. Кухенбаден был из тех людей, о которых в дешевых шпионских боевиках говорят «он слишком много знал». Знает он, действительно, немало, поэтому его родной «колхоз» охранял его по всем правилам. Не удивлюсь, если телохранители имеют инструкции: если объект не удается защитить — пристрелить его, чтобы не попал к врагам. Ничего не поделаешь — такова судьба важного секретоносителя.