Но о том ли ему сейчас думать? Он вспомнил, что говорил пленный клансмен Мак-Мэтисонов, которого они связали, дабы тот не поднял шум, когда Мак-Ихе перегоняли через границы клана скотину: дескать, чем вы удумали заниматься, когда сейчас в Хайленде замирье и все готовы выступить на войну за короля? Разве не грешно в такое время воевать с собратьями? Тогда Дэвид осознал, что мешкать больше не имеет смысла, надо возвращаться. Но сначала он все же обязан пристроить Мойру. О, сколько раз он уже об этом думал! Может, и впрямь отдать ее Хемишу? Последняя мысль была ему отвратительна до дрожи.
Дэвид пребывал в некоем замешательстве, когда бродил по окрестным холмам и звал ее. И отчего-то сердце его сжималось. Он желал и побаивался этой встречи. А еще по пути он стал собирать попадавшиеся по дороге цветы – маргаритки, фиалки. Дэвид помнил, что этой женщине нравилось, когда он делал ей такие маленькие подношения.
– Мойра! – снова звал Дэвид, пока не увидел ее.
Она не откликнулась, хотя наверняка услышала его. Сидит себе среди зарослей вереска, гордо вскинув голову, словно королевна, и молча смотрит на него. Он залюбовался, глядя на ее лицо, красиво обрамленное светлыми волнистыми прядями, но потом заметил, что темные брови женщины нахмурены, а в глазах колючий блеск. Нет, совсем другой она была, когда прощалась с ним. Теперь же… Начинается! Ох, и не любил же надменных строптивиц Дэвид! На одной из таких он был женат. И даже уехал от нее за сотни миль, лишь бы не носить это гнетущее раздражение в душе.
Чуть прихрамывая, он поднялся к Мойре по склону и остановился неподалеку.
– Я вернулся. Со мной ничего не случилось, как ты и хотела. Твои молитвы были услышаны.
Мойра никак не отреагировала на его улыбку, просто смотрела – холодно и строго. Ее погубитель. Уверенный в себе, спокойный… и привлекательный. В каждом его движении кошачья мягкость и ленивая грация, густые темно-каштановые волосы гладкими прядями лежат на голове и слегка завиваются надо лбом и у крепкой загорелой шеи. Проклятье, он все еще вызывает волнение в ее душе. Но что он решит?
– Это тебе, – сказал Дэвид, протягивая ей цветы.
Она и не взглянула на них. Спросила ровным голосом:
– Ты ранен?
– А, это… – Он посмотрел на повязку, выглядывающую из-под килта. – Ничего серьезного, царапина. На мне все заживает легко. Ты же знаешь, – попробовал он ввести в разговор нечто объединявшее их совсем недавно.
Однако Мойра не попалась на уловку. Просто сидела и смотрела на него.
Дэвид опустился рядом среди вереска, подобрал один из упавших цветов из принесенного букета, стал вертеть его в руках. Молчание затягивалось. Ох уж эта непонятная фейри Мойра с ее потаенными думами! И чтобы избавиться от возникшего между ними напряжения, Дэвид стал рассказывать, как сложилось у них в походе. Сказал, что теперь у Ангуса могут быть неприятности: они не успели настичь бешеных пастухов, и пришлось отбивать скот уже у Мак-Мэтисонов. Вступив в схватку с охранявшими стадо клансменами, парочку даже убили, одного ранили и связали. Мойра должна понимать, что после хэшима может последовать ответный набег. Но это при условии, если Сыны Медведя захотят вступать в стычку с Сынами Ночи из-за нескольких угнанных коров… Ведь Мак-Ихе все же септ, который находится под защитой Маккеев, а Маккеи нынче в силе.
Мойра слушала его, глядя куда-то в сторону, и у Дэвида сложилось впечатление, что ее не интересует его рассказ. Тогда он просто спросил:
– Что тебя гнетет, женщина?
Мойра ответила не сразу. Она слышала сильные ровные удары собственного сердца. Но какие-то путы упали… И она коротко ответила:
– Я беременна.
– Что? – Дэвиду показалось, что он ослышался.
Мойра расхохоталась, громко и зло.
– Тебя это удивляет, Хат? А я думаю, ты мог бы кое о чем догадаться. Или скажешь, что не делал ничего такого, отчего я могла зачать?
Дэвид молчал. Он сильно побледнел, но молчал. Даже сам не ожидал, что так испугается этой вести. Как он понимал, этот ребенок не от вождя Маккензи, а от него, Дэвида Майсгрейва, английского лазутчика, которому надо оставить эту женщину как можно скорее. Но он ведь выкрал ее и… Ему даже показалось, что сердце его оледенело и покрылось инеем. Что же теперь с ней делать?